Иисус Неизвестный
Шрифт:
После долгих и тщетных усилий доказать, что Преображение – «миф», приходят, наконец, и левые критики, менее всего подозрительные в церковной апологетике, к выводу, что оно исторически подлинно. [685] Нет никакого сомнения, что Петр, устами Марка, свидетельствует о том, что действительно видел и слышал. Очень возможно, что Ирод, «надеявшийся увидеть от Иисуса какое-либо чудо» (Лк. 23, 8), будь он тогда, вместе с четырьмя, на горе, не увидел бы ничего, кроме бледного, на бледных лицах, отсвета горных снегов и неподвижного, как у лунатиков,
685
Ed. Meyer, Ursprung und Anfange des Christentums, 1924, II, 155 – Weizsacker, Untersuchungen "uber die evang Geschichte, 1901, 308.
Здесь, как во всяком «чуде-знамении», – тот же вопрос: было или не было? и тот же ответ: если в нашем историческом времени и в нашем геометрическом пространстве не было, то было в той неведомой нам, предельной точке религиозного опыта, где наше пространство, трехмерное, соприкасается с четырехмерным, наше время – с вечностью.
Между Воскресением и Преображением нерасторжимая связь: только поверив – узнав, что Иисус преобразился, мы узнаем – поверим, что Христос воскрес.
X
Когда же сошли они с горы, встретило Его множество народа(Лк. 9, 37).
И тотчас, увидев Его, весь народ удивился – ужаснулся, ; и, подбегая (устремляясь) к Нему, поклонялись Ему(Мк. 9, 15).
Что «удивляет – ужасает» их? Кажется, все еще с лица Его не сошедший отблеск горней «славы-сияния», а может быть, и обреченности жертвенной знак. [686]
686
Joh. Weiss, Die Schriften des N. T., I, 158.
Се, Агнец Божий, взявший на Себя грех мира(Ио. 1, 29), —
это непонятное и забытое слово Крестителя могли бы они теперь вспомнить и понять.
После исцеления бесноватого отрока, когда все «удивлялись величию Божию», сказал Иисус ученикам Своим:
в уши вы себе вложите слова сии: Сын человеческий предан будет в руки человеческие.
Но они не поняли слова сего, и было оно зарыто от них, чтобы они не постигли Его, а спросить Его боялись.(Лк. 9, 43–45.)
Это второе возвещение крестной тьмы – тотчас после Преображения, когда еще отблеск горней славы не сошел с лица Его; первое – по исповедании Петра: так в свидетельстве Луки, а в свидетельстве Марка, второе – уже при нисхождении с горы.
Сыну человеческому… должно много пострадать и быть уничижену.(Мк. 9, 12).
Слава Преображения – позор Креста, свет и тьма:
исподволь как будто приучает Иисус глаза учеников, чтоб не
XI
Кажется, от начала лета в Кесарии Филипповой до средины марта, иудейского адара, следующего года (сбора храмовой дани в Капернауме, Мт. 17, 24), – значит, месяцев семь, двести дней, оставался Иисус наедине с учениками, —
и не хотел, чтобы кто узнал (Его), ибо учил Своих учеников. (Мк. 9, 30–31).
Это – вторая «утаенная» жизнь Его – последний исторически-темный провал в Евангелии; за ним – уже ярчайший свет истории на последних днях в Иерусалиме.
Двести дней учит Иисус учеников Своих, как маленьких детей, крестной азбуке, повторяя все одно и то же:
«Пострадать, быть убиту, воскреснуть», а, b, с, с каждым разом, все точнее, а в последний раз, уже при восхождении в Иерусалим, так точно, как будто видит все в пророческом сне, знает – помнит будущее, как прошлое.
…Вот, мы восходим в Иерусалим, и Сын человеческий предан будет первосвященникам и книжникам; и осудят Его на смерть и предадут язычникам. И поругаются над Ним, и будут бить Его, и оплюют Его; и в третий день воскреснет.(Мк. 10, 33–34.)
Но слов этих не поняли они, а спросить Его боялись(Мк. 9, 32.), —
по свидетельству Марка и Луки, а по свидетельству Матфея (17, 23): «весьма опечалились». Так же «спят от печали», как в Гефсиманскую ночь. «В уши себе вложите, вложите в уши», – повторяет Он, с почти безнадежным усилием: знает, что дальше ушей не пойдет, не проникнет в сердце; но только бы сохранилось в памяти слуха: может быть, потом, когда уже исполнится все, загорится и в сердце; вспомнят, узнают наконец, что это Он.
XII
Люди, самые близкие Ему, любящие Его так, как никто никогда никого не любил, – все-таки чужие, далекие: косны, слабы, глупы, как все люди.
О, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать!(Лк. 24, 25.), —
скажет о них, уже по Воскресении.
В лучшем случае, повторяют за Ним, как несмысленные школьники : а, b, с, – «пострадать, быть убиту, воскреснуть», но с каждым разом понимают все меньше. Вот почему эти двести дней выпали бы из Евангелия, человеческая тайна сердца Господня была бы для нас потеряна, если бы не «обратные светы», падающие на нее от Страстей Господних.
Двести дней – двести ночей, как бы уже Гефсиманских: молится Иисус, отойдя от учеников «на вержение камня» (Лк. 22, 41); «тоскует», «ужасается» (Мк. 14, 33), а они «спят от печали». С каждым днем все больше чувствует Иисус, что Он один. Чем яснее видит Он, тем больше слепнут они; закрывают глаза на предстоящий ужас; привыкают к нему; все еще надеются, что как-нибудь мимо пройдет: может быть. Он пожалеет их и Себя – не пойдет на крест.
XIII