Иисус Неизвестный
Шрифт:
И наступила вдруг тишина.
Низко наклонившись, искал Он чего-то на земле. Здесь, на скотном дворе, где постоянно привязывали и отвязывали скот, легко было найти то, чего Он искал: двух крепких, «пеньковых веревок», .
Скоро нашел их и, свив, скрутив в узлы крепко-накрепко, сделал бич, – и сказал:
не написано ли: «Дом Мой домом молитвы наречется для всех народов?» Вы же сделали его вертепом разбойников.(Мк. 11, 17.)
И поднял бич, —
и начал выгонять продающих и покупающих; и столы менял и скамьи торгующих голубями опрокинул.(Мк. 11, 15.)
И выгнал всех из храма (
, выкинул –
Сделать это, конечно, не мог бы один: народ помогал Ему. [719] Как бы иначе Он мог разорить все эти нагороженные лавки и лавочки, опрокинуть все меняльные столы и столики, очистить весь огромный Внешний двор от звериной и человеческой нечисти? Очень вероятно, что и Ему самому бич пригодился, чтобы гнать не только четвероногий скот.
719
Osk. Holtzmann, Leben Jesu, 326.
Так же вероятно и то, что гонимые, бегущие после первого удивления и страха остановились, опомнились и начали сопротивляться, так что дело обошлось не без драки, а может быть, и не без крови. Вспомним, что у Двенадцати были мечи, – по крайней мере два (Лк. 22, 38): один у Петра, а другой, может быть, у Иоанна, «Сына Громова», и что в последнюю ночь будут они защищать Любимого до крови. Так же, конечно, и теперь готовы были Его защитить в этой самой неистовой из всех человеческих толп – Иудейской, где казалось, что не одна половина дерущихся идет на другую, а все против всех в общем побоище. [720]
720
Osk Holtzmann, 326.
V
Как бы не произошло возмущение в народе(Мк. 14, 2), —
, «бунт», «мятеж», «восстание» – «революция», по нашему, – этому вечному страху Ганана, мудрого политика, чье главное правило: quieta non movere, «не двигать неподвижного», – суждено было, казалось, оправдаться: сдвинулось неподвижное – началась «революция».
Издали, должно быть, смотрят на все «блюстители» храма, segaanim, из Левитских знатнейших родов, [721] белоручки, слуги Ганановы, одержимые тем же страхом «возмущения»:
721
Zahn, 172.
как бы народ не побил нас камнями.(Лк. 20, 6).
Памятуя мудрость господина своего: две собаки грызутся, чужая не приставай, – ни во что не вступаются; только наблюдая издали за всем, готовят завтрашний донос Ганану.
Все, что происходило внизу, на дворе, мог видеть и римский «военачальник храма», «стратег», с любой из площадок двух лестниц, соединявших Внешний двор с Антониевой крепостью, занятой в эти пасхальные дни, когда стекались во храм сотни тысяч паломников, усиленным военным постоем: крепость эта – как бы римский железный орел, держащий в когтях своих белую голубку Господню – храм. [722] И, видя все, стратег не преминул, конечно, донести о том прибывшему в Иерусалим на те же пасхальные дни Понтию Пилату. Но и он не подумал вступиться: глядя на эту обычную драку ненавистных ему и презренных иудеев, как на петушиный или паучий бой, тихо, должно быть, злорадствовал, а может быть, и ждал нового случая, как тогда с Галилейскими паломниками, «смешать кровь их с жертвами их» (Лк. 13, 1). [723] Но не успел – с такой внезапной, как бы чудесной быстротой все началось и кончилось; [724] только что неистовый крик, вопль, «Иудейское побоище», ад, и вдруг – тишина, чистота, порядок; тихое, стройное пение молитв вокруг одного Человека – Того, Кто все это сделал. «Кто Он?» – если бы уже тогда спросил Пилат об этом у других, как спросит потом у Него самого:
722
Joseph., Bell. Jud., V; Ant., XV, –
723
Из того, что Иосиф Флавий не упоминает об этом избиении галилеян, вовсе еще не следует, что здесь Лука, как полагает Wellhausen (. Luci, 1904, S. 72), говорит об известном избиении самарян на горе Гаризиме, в 85 г., т. e. уже по смерти Иисуса, путая хронологию, по обычному будто бы Евангелистам «невежеству». О возмущении «знаменитого»,
, Вараввы (Мт., 27, 16). Иосиф тоже не упоминает, и о скольких, может быть, подобных ему! Вот один из бес численных образчиков мнимонаучной критики даже у таких ученых, как Вельгаузен «Дурной глаз» на историческую подлинность евангельских свидетельств и желание, потворствуя дурному научному вкусу толпы, подорвать эту подлинность во что бы то ни стало ослепляет евангельских критиков, не только в таких сравнительно мелких случаях, как этот «В малом ты был верен над многим тебя поставлю», и наоборот этого не следовало бы забывать критикам.
724
Osk. Holtzmann, 328 – A. Reville, Jes. de Naz., 1906, p. 250.
откуда ты?
(Ио. 19, 9), —
то, вероятно, немного узнал бы: «пророк из Назарета Галилейского» (Мт. 21, 10), только что на осле въехавший в город с толпой пасхальных паломников, женщин и детей. Но если бы узнал, что это «царь Иудейский», «сделавший Себя Сыном Божиим» (Ио. 19, 7) подобно «Божественному Кесарю Августу», divus Caesar Augustus, то, вероятно, не остался бы таким спокойным.
VI
Не было ли в том, что произошло, тайного смысла, более глубокого, чем явный, вложенный Церковью в эти слишком для нас привычные и почти уже ничего не говорящие два слова: Очищение храма? Кажется, многие, по всему Евангелию рассеянные намеки указывают на этот более глубокий смысл.
Здесь Тот, Кто больше храма(Мт. 12, 6), —
говорит о себе Иисус иудеям, обвиняющим Его в нарушении Субботы – Закона; то же мог бы сказать Он и об Очищении.
Верь Мне, что наступает время… и уже наступило, когда… не в Иерусалиме – (в храме) – будут поклоняться Отцу, а в духе и в истине(Ио. 4, 21–23), —
говорит Самарянке в Сихеме, у колодца Иакова. И тотчас по Очищении, когда иудеи спрашивают Его:
каким знамением докажешь Ты нам, что имеешь власть так поступать? —
Иисус отвечает:
разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его.(Ио. 2, 19.)
И дня через три, когда один из учеников, выходя из храма, говорит:
Учитель, посмотри, какие камни и какие здания!(Мк. 13, 1–2).
…Все это будет разрушено, так что не останется здесь камня на камне, —
отвечает Господь. [725] И уже не Он сам, а «лжесвидетели» против Него:
слышали мы, как Он говорил: «Храм сей рукотворный разрушу и через три дня иной воздвигну, нерукотворный».(Мк. 14, 58.)
725
Вставка эта – в Syro Sinait. Да и в других древнейших кодексах Марка – R. A. Honmann, Das Marcus-., 515.
И проходящие мимо Распятого смеются над Ним:
Э! разрушающий храм и в три дня созидающий… сойди с креста.(Мк. 15,29–30).
И, наконец, то же слово – в устах свидетелей против диакона Стефана:
слышали мы, как он говорил, что Иисус Назорей разорит место сие(Д. А. 6, 14).
Если нет дыма без огня, то очень похоже на то, что Иисус действительно сказал при Очищении храма какое-то слишком скоро забытое всеми, друзьями и врагами одинаково, – потому что слишком для всех непонятное, – слово о разрушении храма, такое же, вероятно, «жестокое», как то, о «вкушении плоти и крови Его» (Ио. 6, 53–57).