Иисус Неизвестный
Шрифт:
сказал Господь Моисею: объяви сынам Израилевым и скажи им, чтобы делали себе кисти по краям одежд своих, в роды их, и вплетали в те кисти нити из голубой шерсти. И будут они в кистях у вас для того, чтобы вы, глядя на них, вспоминали все заповеди Господни.(Числ. 15, 36–40.)
Некогда носили их все Иудеи; во дни же Иисуса, только вернейшие блюстители Закона, в том числе, и рабби Иешуа:
Ни одна черта и ни одна йота не прейдет из Закона. (Мт. 5, 18.)
XVIII
Низко, должно быть, наклонившись
И тотчас иссяк в ней источник крови; и ощутила в теле своем, что исцелена от болезни.
Скрыться хотела в толпе, но не успела.
Иисус, почувствовав, что вышла из Него сила, —
(так же грозовая туча, если бы могла чувствовать, ощутила бы вышедшую из нее молнию) —
оглянулся в толпе и сказал: кто прикоснулся ко Мне?
Видишь, что народ теснит Тебя, а Ты спрашиваешь: «кто прикоснулся ко Мне?»
– ответил Петр, с нетерпением, как будто забыв, с Кем говорит.
Но Он озирался, чтобы видеть, кто это сделал. Женщина, в страхе, и трепете, видя, что не утаилась… подошла и, падши перед Ним… сказала всю истину.
Он же сказал ей: дочь! не бойся, вера твоя спасла тебя; иди с миром(Мк. 5, 29–34; Лк. 8, 45–47; Мт. 9, 22.)
Тело Свое подставил и под этот «бич»; принял на Себя и эту «стыдную рану» всего человечества – пол.
XIX
«Плакал порой, но никогда не смеялся», «aliquando flevit, sed nunquam risit», – верно угадывает или вспоминает Лентул. Вовсе, может быть, не человеческая и даже не звериная, а дьявольская судорога смеха никогда не искажала этого единственного, совершенно-человеческого лица.
Никогда не смеялся, но улыбался наверное. В скольких притчах – улыбка Его, живая, как на живых устах. Можно ли себе представить и в ту минуту, когда обнимает детей, лицо Его без улыбки? «Радостен был, весел», hilaris, – верно опять вспоминает или угадывает Лентул.
Очень маленькие дети тоже плачут, но не смеются, и потом, когда уже начинают смеяться, делают это все еще неумело, как бы неестественно, и тотчас после смеха, становятся опять серьезными, почти суровыми: на лицах их – как бы еще не сошедший с них отблеск неземного величья.
К детям Иисус ближе, чем к взрослым.
Я был среди вас с детьми и вы не узнали Меня. [465]
Если мы не обратимся и не будем, как дети, то в царство Его не войдем и лица Его не увидим.
465
Pseudo-Mattheus, 30, 4. – W. Bauer, 95.
Ищущий
Приносили к Нему детей, чтоб Он прикоснулся к ним…
И, обняв их, возложил руки на них и благословил их.(Мк. 10, 13, 16.)
В нашем грубом мире, – кажется иногда, грубейшем из всех возможных миров, – это самое нежное – как бы светлым облаком вошедшая в него, плоть иного мира. Понял бы, может быть, всю божественную прелесть лица Его только тот, кто увидел бы его в этом светлом облаке детских лиц. Взрослые удивляются Ему, ужасаются, а дети радуются как будто, глядя в глаза Его, все еще узнают, вспоминают то, что взрослые уже забыли, – тихое райское небо, тихое райское солнце.
466
Hippol, Philos., V, 7.
XX
Детское к Иисусу ближе взрослого; ближе мужского – женское.
«Сын Марии», – это имя Его у всех на устах в Назарете (Мк. 5, 3), не потому, конечно, что Иосиф тогда уже умер, и о нем забыли, – «сын Давида, сын Иосифа», это помнили по всей стране и меньше всего могли забыть на Иисусовой родине. Он – «сын Марии», а не Иосифа, вероятно, потому, что Сын не в отца, а в мать; так похож на нее лицом, что, глядя на Него, все невольно об отце забывают, помнят только о матери.
Если Лука не случайно сближает эти два лица, в двух родственных по корню словах: , и, gratiosa, gratia: «радуйся, Благодатная – Божественно-прелестная»; «в прелести возрастал Иисус» (Лк. 2, 52), – то историческая подлинность и этой черты – сходства Иисуса с матерью, – как и всех остальных, уцелевших в Нерукотворном Лике, подтверждается Евангелием.
«Был Он лицом, как все мы, сыны Адамовы», – говорит Иоанн Дамаскин, ссылаясь, вероятно, на древние, может быть, первохристианские свидетельства, и прибавляет одну черту, должно быть, особенно врезавшуюся в память видевших лицо Иисуса: «был похож на Матерь Свою». [467]
467
Johan. Damasc., Opp., ed Lequien, t. I, p. 631. – Hase, 259. – G. A. M"uller, 45.
Ту же черту, теми же почти словами, напоминает, ссылаясь, кажется, на других, помимо Дамаскина, древнейших свидетелей, Никифор Каллист: «было лицо Его похоже на лицо матери»; и повторяет, настаивает, видимо тоже чувствуя драгоценную подлинность этой черты: «был Он во всем совершенно подобен Своей Божественной Матери». [468]
Это и значит: вечно-девственное в Сыне Девы.
XXI
Вспомним апокриф Pistis Sophia о совершенном подобии Отрока Иисуса и Духа, Матери Его, Сестры, Невесты:
468
Nicefor. Kallist., Hist. Eccl., I, 40.