Иисус. Дорога в Кану
Шрифт:
— Иасон будет говорить от их имени? — спросила она. — Он сумеет правильно передать правителю суть дела?
— Мое дорогое дитя, — сказал я, — сейчас тысячи Иасонов движутся в Кесарию. Среди них священники, писцы и ученые.
— И еще разбойники, — вставил Клеопа с отвращением. — Смешаются с толпой и, не успеешь и глазом моргнуть, обратят всю затею в мятеж, если решат, что пора начинать резню. А они всегда готовы начать резню, им все равно где — в пещере или в таверне.
Авигея вдруг
В комнату вошла Старая Брурия, самая старшая женщина в нашей семье, не связанная с нами узами крови, но живущая в доме с тех незапамятных времен, когда земля умылась кровью после смерти старого Ирода.
— Хватит, — сказала Брурия властно. — Молись, Авигея, молись, как молимся мы все. Учителя из Храма отправились в путь еще до того, как сигнальные огни замерцали на вечерних горах.
Она стояла рядом с Иосифом и ждала.
Брурия хотела, чтобы Иосиф начал общую молитву, но он как будто забыл обо всем. В комнату вошел его брат Алфей, и только тогда мы поняли, что он вообще не ходил на собрание. Алфей сел рядом с братом.
— Что ж, хорошо, — сказала Брурия. — О Господь, Создатель Вселенной, пролей милость на Твой народ Израилев.
Всю ночь в селении было шумно: люди шли через Назарет на юг.
Временами, когда уснуть было невозможно, я выходил во двор и стоял в темноте, обхватив руками плечи и слушая пьяные голоса, доносящиеся из таверны.
На рассвете в Назарет прискакали всадники. Они зачитывали вслух короткие послания, объявляя, что жители того или иного селения идут на юг.
Некоторые из пожилых мужчин облачились в походные одежды, взяли посохи и пошли догонять тех, кто ушел маршем.
Попадались даже старики на ослах, завернутые в одеяла до самого носа, которые двигались в том же направлении.
Иаков работал, не произнося ни слова, и стучал молотком по мелким гвоздям слишком сильно.
Мария, жена Маленького Клеопы, рыдала. Ушел не только он, но и ее отец Леви, и ее братья. Прошел слух, что все достойные люди присоединились к движению на Кесарию.
Иаков бросил доски на телегу.
— Нет смысла идти на работу. Она подождет. Все может подождать, как мы ждем, когда разверзнутся Небеса.
Небо было бледного грязно-голубого цвета. Ветер разносил запахи грязных конюшен и дворов, прелой листвы и мочи, привлекающие мух.
Следующая ночь прошла тихо. Все ушли. Что могли сообщить сигнальные огни, кроме того, что все больше и больше народу движется по дорогам, что люди стекаются и с севера, и с юга, и с востока, и с запада? И что знамена по-прежнему остаются в Святом городе?
— Я привык думать, что ты изменишь ход вещей, —
— Не забывайся, — предостерегла его моя мать.
Она поставила перед нами хлеб и оливки. Налила воды.
— Я помню, — сказал Иаков, не спуская с меня глаз. — Я привык думать, что ты все изменишь. Я привык верить тому, что видел собственными глазами: дары волхвов, которые они положили на солому, лица пастухов, которые слышали пение ангелов в Небесах. Я привык верить этому.
— Иаков, умоляю тебя, — произнесла моя мать.
— Оставь его в покое, — тихо сказал Иосиф, — Иаков то и дело говорит что-то подобное. Можем послушать еще раз.
— А ты, отец, — повернулся к нему Иаков, — неужели ты никогда не задумывался, что все это значит?
— Господь создал Время, — ответил ему Иосиф. — И Господь даст все вовремя, если захочет дать.
— А мои сыновья погибнут, — сказал Иаков, и лицо его исказилось. — Мои сыновья умрут, как умирали люди и раньше, и ради чего?
Вошла Авигея с Молчаливой Ханной и стайкой малышни.
— Прошу вас, больше ни слова об этом, — сказала моя тетя Есфирь.
— Отец говорит, все ушли в Кесарию, — заметила Авигея. — Мы получили письмо от наших родичей в Вифании. Ваши родственники, наши родственники — все ушли из Вифании. И тоже пошли туда.
Она разразилась слезами.
Дети столпились вокруг Авигеи, утешая ее.
— Все они вернутся домой, — сказал Исаак, маленький защитник Авигеи, и тотчас прильнул к ней. — Обещаю тебе. Даю слово, они вернутся домой. Мои братья придут. Перестань. А то из-за тебя плачет Молчаливая Ханна…
— Кто остался в Назарете, как вы думаете? — горестно спросил Иаков и повернулся ко мне.
— О! — воскликнул он с наигранным изумлением. — Иешуа Безгрешный!
Авигея подняла голову, вздрогнув. Она переводила глаза с одного лица на другое. И наконец посмотрела на меня.
— И Иаков Справедливый! Он тоже остался, — объявила моя тетя Есфирь.
— Иаков Беспощадный! — сказала тетя Саломея. — Молчи уж, или тоже уходи.
— Нет, нет… замолчите, все замолчите, — сказала моя мать.
— Да, пожалуйста, я не хотела… простите меня, — произнесла Авигея.
— Ты ничего не сделала, — сказал я.
Так прошел день.
За ним еще один.
И еще.
Глава 9
Разбойники ворвались в Назарет на рассвете.
Мы с Иаковом только что вышли из дома рабби и стояли на вершине холма. Мы видели их — двух оборванцев на лошадях, скачущих к ручью по дальнему склону.
Женщины с кувшинами и тюками белья закричали и бросились врассыпную, дети побежали за ними.