Икар
Шрифт:
Ветер дул все сильнее.
Казалось, он хотел раз и навсегда оторвать их от горы.
Король Неба сунул в щель между камнями левую руку — невзирая на опасность ее сломать, — а другой обхватил Мэри и притянул ее к себе, приготовившись всю ночь сопротивляться порывам приближавшегося урагана.
Он был намерен во что бы то ни стало спастись и спасти любимую женщину, а если ветру вздумается ее отнять, пускай сначала вырвет ему руки.
На этот раз сон не пришел ему на помощь.
Только дрема.
И
На какие-то мгновения он погружался в приятные воспоминания, однако затем их сметала черная реальность пропасти. Сейчас она была невидимой, но такой близкой и ощутимой, что даже ночная темнота не могла отогнать мысль о ней.
Это была жуткая ночь.
Такая же страшная, как и любая из предыдущих, с той лишь разницей, что сейчас он еще не представлял себе, какой ужас ждет его впереди.
На рассвете Мэри начала бредить.
Смерть приближалась семимильными шагами.
Джимми Эйнджел повернулся к венесуэльцам со слабой надеждой, что утро принесло им достаточно сил, чтобы предпринять заключительную попытку, но тотчас же понял, что бедняги не в состоянии даже встать на ноги.
Он прислонился затылком к каменной стене, тихонько провел рукой по волосам женщины, лежавшей без сознания, прикрыл глаза, и тут, неизвестно почему, в памяти всплыли фразы, записанные Диком Карри в его замусоленных тетрадках:
Кто выкопает мне могилу, кто вырежет на кресте мое имя?
Я люблю этот край, хотя знаю, что в итоге он меня погубит, так же, как любил Кэтти, зная, что в конце концов она меня бросит.
Он так и не понял, сколько времени просидел неподвижно с закрытыми глазами, но, когда открыл их вновь и обвел взглядом пустынный пейзаж, сердце у него дрогнуло.
На расстоянии чуть больше километра группа голых дикарей пересекала равнину.
— Эй! — крикнул он. — Эй! Посмотрите туда!
Густаво Генри и Мигель Дельгадо, словно возвращаясь из преисподней, отреагировали не сразу, но все же кое-как очухались и, сделав над собой усилие, вгляделись в ту точку, куда он показывал.
— Кто это такие? — спросил американец.
— Индейцы-людоеды, — выдавил из себя Мигель Дельгадо.
— Ты уверен?
— Нет! Как я могу быть уверен? Они слишком далеко. — Он повернулся к Густаво Генри: — А ты как думаешь?
— Я ничего не вижу, но это не имеет значения. Они не могут ни съесть нас, ни помочь нам.
— Могли бы, если это гуаарибы, — нерешительно проговорил Мигель.
— Святой Боже! — тут же воскликнул его товарищ. — Ты прав. Они могли бы нам помочь. Но что тут делать гуаарибам так далеко от их территории?
— Возможно, они собираются совершить какой-то обмен, — прозвучало в ответ. — Они двигаются с севера и направляются
— Стреляй!
Венесуэлец вынул из кобуры тяжелый револьвер, с которым не расставался даже во сне, и выстрелил в воздух.
Гром выстрела отразился от стены тепуя и эхом прокатился по Великой Саванне, насторожив индейцев. Они тут же остановились, схватились за оружие и начали озираться, пытаясь определить, откуда раздался столь необычный грохот.
Наконец, при звуке второго выстрела, один из них поднял руку в направлении тепуя.
Постояв какое-то время в нерешительности, а затем наскоро посовещавшись, отряд туземцев поспешной рысцой двинулся к ним.
Мэри Эйнджел с трудом открыла глаза.
— Что происходит? — с трудом выдавила она из себя.
— Индейцы! — услышала она в ответ.
— И?…
Муж пожал плечами:
— Не знаю!
Никто не произнес ни слова — возможно, потому что это требовало сверхчеловеческих усилий — до того момента, как человек двадцать дикарей остановились метрах в трехстах от них, присели на корточки полукругом и, подняв головы, стали внимательно их разглядывать, опершись на длинные луки и острые копья.
— Это гуаарибы? — еле слышно с надеждой проговорил Густаво Генри.
— Не имею представления! — чистосердечно признался Мигель Дельгадо; его искренность делала ему честь, но товарищам легче от этого не становилось. — Правда, они не похожи на пемонов, но поскольку на них нет боевой раскраски, это могут оказаться и вайка, и гуаарибы, и пиароа.
— А в чем разница? — спросил Король Неба.
— В том, что вайка попытаются снять нас отсюда выстрелами из лука, а вот гуаарибы, вполне возможно, попытаются спасти.
— Как?
— Они найдут как. Однако я сомневаюсь, что это настоящие «длинные лапы». Как правило, они не уходят далеко от гор.
— Они несут с собой котлы? — неожиданно спросил Густаво Генри.
— Котлы? — удивился Джимми Эйнджел. — Что это еще за котлы такие?
— Кастрюли. Большие, блестящие металлические кастрюли. Если они несут их с собой, значит, собираются обменять на шкуры. В таком случае они могут оказаться настоящими гуаарибами.
Они напрягли зрение, но вскоре поняли, что это бесполезно.
— У них с собой огромные корзины. Возможно, внутри них и находятся кастрюли, но я не могу разглядеть.
Эти дикари напомнили Джимми Эйнджелу группу индейцев, которые как-то раз трое суток просидели вокруг «Джипси Моза», не сводя с самолета взгляда, а они с Диком Карри тем временем умирали от страха.
Судя по всему, у них были те же привычки, потому что, усевшись в точно таком же положении, они лишь созерцали любопытную картину, которую, должно быть, представляли для них четверо «разумных», кое-как примостившихся на крохотном выступе священной горы.