Икар
Шрифт:
— По-моему, это несправедливо, — заметила она. — У вас гораздо больше шансов добраться до подножия, если вы не будете связаны с нами.
— Это гора, — невозмутимо ответил венесуэлец. — А на горе все за одного, один за всех. Это первая заповедь, которую усваиваешь, когда берешь в руки ледоруб. Не бойся! — добавил он. — Если не будешь дергаться, я спущу тебя вниз в целости и сохранности.
Полчаса спустя они были готовы, но, перед тем как начать спуск, встали на колени и помолились, прося Создателя этой необычной
Когда Мэри Эйнджел увидела желоб, а внизу — Великую Саванну без конца и без края, она невольно отпрянула назад, однако муж мягко подтолкнул ее к краю, шепча на ухо:
— Давай же, милая! Покажи, на что ты способна.
Они втроем крепко обвязали себя веревкой, а Густаво Генри наполовину перелез за край и нащупал точку опоры.
Венесуэлец начал постепенно спускаться, вошел в желоб, уперся ногами в противоположную стену и, когда ощутил уверенность, хрипло крикнул:
— Давайте!
Мэри Эйнджел перекрестилась, пробормотала еще одну молитву и последовала за ним.
Оставшиеся наверху медленно опускали ее, сантиметр за сантиметром, пока не услышали крик:
— Порядок! Теперь давайте провизию.
Вода и продукты, привязанные к стальным тросам, снятым с «Фламинго», проследовали тем же путем, и вскоре Генри Веревка вновь крикнул:
— Есть! — Он коротко хохотнул. — А теперь алмазы!
— Что ты сказал?
— Спускай, говорю, мешок с алмазами.
— О чем это ты? — растерянно переспросил Король Неба.
— Об алмазах!.. — снова засмеялся скалолаз. — Разве не за ними мы сюда прилетали?
— Кончай морочить мне голову! — угрюмо ответил летчик. — Как ты можешь шутить в такой момент?
— А что прикажешь мне делать? — ответил тот. — Плакать? Давай спускайся, становится уже поздно!
Джимми Эйнджел собрался выполнить приказ и уже спустил ноги вниз, когда Мигель Дельгадо поднес к его глазам вертикально поднятый указательный палец.
— Не спеши! — предупредил он летчика. — Времени у нас навалом, а в этом деле лучше добраться до места часом позже, чем на пять минут раньше.
— Я всегда слышал эту фразу наоборот, — удивился пилот.
— Конечно! Но ведь сейчас мы спускаемся вниз.
Король Неба растерянно покачал головой, позволил товарищу схватить себя за запястья и скользнул вниз, пытаясь нащупать ногами опору.
— Левее! Немного левее… — подсказала ему жена. — Там как раз выступ!..
Дело шло медленно.
Страшно медленно, но, как и предупреждали альпинисты, надо было подражать черепахам, которые не ступали ни шагу, не закрепившись как следует в трех точках, потому что как раз в этой медлительности и заключался секрет успеха.
Большую часть времени они двигались молча, внимая лишь четким приказам Густаво Генри, который открывал шествие; его неоспоримый опыт позволял
Время от времени Веревка вбивал в какую-нибудь трещину один из немногих имевшихся у него крючьев, цеплял за него веревку и оставлял за собой, а Мигель Дельгадо забирал его после прохождения.
Пот катил с них градом.
Они тяжело дышали.
Время от времени с их уст срывалось ругательство.
Однако чаще они молились про себя, сознавая, что, как ни старайся, их жизнь сейчас в Божьих руках.
Ближе к вечеру они достигли небольшого выступа — что-то вроде неровной полки, сантиметров двадцать в ширину и шестьдесят в длину, — на котором Густаво Генри и Джимми Эйнжел кое-как примостились, прижавшись друг к другу и упершись подошвами в противоположную стену, а Мигель и Мэри сели им на плечи.
По правде сказать, это была чуть ли не цирковая поза — скорее для эквилибристов, а не для обыкновенных людей, — и все же она до какой-то степени позволяла им отдохнуть после тяжелого спуска.
Когда они отдышались, успокоились и разделили между собой несколько глотков воды, Генри Веревка спросил, продолжая глядеть вперед, поскольку, держа товарища на плечах, не мог поднять голову:
— Сколько мы прошли?
— Метров девяносто, — хрипло ответил Мигель Дельгадо.
— В таком случае проведем здесь ночь, — принял решение его товарищ.
Снова воцарилось долгое молчание: никому, похоже, не хотелось думать и еще меньше — говорить; раз он сейчас за главного, ему и решать, и обсуждать тут нечего.
Как смогут двое мужчин ночь просидеть на каменном приступке, втиснувшись в узкую щель в каменной стене, с двумя взрослыми людьми на плечах, неизвестно; ясно, что выбора у них все равно нет, а стало быть, и дело с концом.
Где-то с час они подремали, и, когда мышцы наконец начали расслабляться, Мигель Дельгадо разделил на всех несколько горсток миндаля, изюма, фиников и грецких орехов.
— Жуйте как можно медленнее, — посоветовал он.
Когда они закончили, он протянул им флягу.
— По глотку на брата! — сказал он. — Только по одному!
Кое-как подкрепившись, они сосредоточились на новой задаче: начали вбивать крючья в ближайшие щели и переплетать веревки и тросы в сеть, которая прижала их к стене, почти лишив возможности двигаться.
Темнело.
Для Мэри и Джимми Эйнджела наступила самая темная ночь в жизни.
Для Мигеля Дельгадо и Густаво Генри, несмотря на долгий альпинистский опыт, наверное, тоже.
К счастью, они настолько выбились из сил, в таком невыносимом напряжении провели последние часы, что не успели даже подумать о своем ужасном положении, потому что, как только темнота завладела окружающим пространством, они тотчас отключились, словно их оглоушили дубинкой по голове.