Икона для Бешеного 2
Шрифт:
— Привет, Захар, — раздался знакомый голос.
Не могут же видения еще и говорить? Несмотря на всю безысходность своего положения, Захар улыбнулся.
Это ты, Рэкс? Старый друг… Сколько вместе повидали… Видишь, даже обнять тебя не могу… Плохо мне, очень плохо…
Лежи, не шевелись. — Савелий присел рядом, обнял старого боевого товарища.
Так ты, выходит, живой? — неподдельно изумился
Не успеют, — коротко ответил Савелий.
Он поднял голову. Там, в голубом небе, росла точка — приближался вертолет, набитый людьми Панкрата.
Савелий встал. Его глаза сузились, руки сжались в кулаки. Мощная волна психоэмоциональной энергии сконцентрировалась и вырвалась на волю в виде узкого пучка светоплазмы. Собравшиеся во дворе монахи в ужасе перекрестились. Не бывает такого, чтобы луч света рос и удлинялся на глазах! Но было именно так.
На вертолете тоже заметили этот луч. Воздушная машина завалилась на бок и попыталась уйти в сторону, но было поздно. Луч вывел из строя рулевое управление, и вертолет закрутило в смертельном пике. Вероятно, пилот в предсмертной агонии привел в действие систему управления бортовым вооружением. Во все стороны полетели неуправляемые ракетные снаряды, пулеметы рассыпали беспорядочные очереди. Одним из снарядов был подорван предпоследний из «Хаммеров».
В нем находился Малюта, который пытался завести двигатель. Это ему почти удалось, когда снаряд угодил прямо в капот. Машина вспыхнула как свечка. От взрывной волны заклинило двери. В последние секунды своей жизни обгоревший до костей Малюта вспоминал детские голоса, доносившиеся из объятой пламенем церкви староверов…
Финал вертолета был ужасен. Выпущенная им ракета с тепловым наведением устремилась было к земле, но вертолет так стремительно падал, что ракета изменила траекторию полета и поразила сам вертолет.
Все, кто в этот миг смотрели на небо, вынуждены были прикрыть глаза: настолько ярок и ослепителен был взрыв.
Именно в этот миг из подземелья показались изможденные ритуалом и молитвами монахи, среди которых по указанию отца–настоятеля был и Рокотов. Они шли с торжественной песнью и остановились посередине монастырского двора.
Захар, — мягко сказал
Нет, — едва слышно проговорил Захар — каждое слово давалось ему с большими мучениями — и тут же добавил, разворачивая окровавленную куртку: — Это должен сделать ты. Ты остаешься жить, тебе и страну защищать. А мой путь — в неизвестность.
Неправда все также мягко возразил Савелий. — Имена героев живут вечно… Спи, мой друг. До встречи.
Это были последние слова, которые услышал Захар, тихо испустивший дух, улыбаясь под смиренную монашескую песнь.
Савелий поднял икону и хотел было подойти к монахам. Но песнь внезапно смолкла.
И воцарилась по всей земле удивительная тишина — звонкая, чистая, святая. И разверзлись небеса, и в полнейшей тишине на одно лишь мгновение смогли люди узреть лик Того, к Кому обращаются каждый день, в минуты горя и радости.
Лишь единый миг длилось это счастье. Затем икона в руках Савелия засияла чудесным светом. Она источала невыносимый жар. Савелий инстинктивно выпустил ее из рук, но она так и осталась парить в воздухе, повинуясь законам, о которых человеку знать не дано.
И медленно, очень медленно чудотворная икона Софийской Божией матери вознеслась сначала над двором монастыря, затем над всей равниной и редколесьем, затем — над всем русским севером, а затем — и над всей Богом благословенной Россией.
Икона пропала с глаз, и небеса затворились, приняв ее.
При виде святого лика, остатки бандитской шайки Малюты пали ниц, пораженные величием святости. В слезах они думали о ничтожности собственной жизни. И в состоянии крайней жалости к себе самим они, бросая оружие, покинули окрестности монастыря и разбрелись куда глаза глядят. С тех пор их не видел никто.
Отец–настоятель, стоя на ступенях скромной монастырской церкви, промолвил:
Небесам принадлежащая, в небеса да ушла святая чудотворная икона Софийской Божией матери. Но она не исчезла! Она всегда с нами, как наша вера. Врагу — гореть, а нам — жить!
Истинно так! — сказал Савелий, уважительно глядя на отца–настоятеля, который размашистым жестом осенил его крестом…