Икона и крест
Шрифт:
ЧАСТЬ II
ВИЗАНТИЙСКИЙ КРЕСТ
ГЛАВА 15
Зоула вскочила и вылетела из комнаты. Я слышал, как она ходила взад и вперед по коридору. Она восклицала:
– Да! Да!
– Заговор? – крикнул я в ответ.
– Да, Гарри! Эти люди пытались сорвать экспедицию, у которой, надо думать, была тайная цель.
Зоула вернулась в комнату. Она подняла указательные пальцы и опустила взгляд. Я в замешательстве помотал головой.
– Цель как-то связана с этой долготой. Что особенного в
– Что-то очень знакомое…
Она положила ладони на макушку, закрыла глаза и поморщилась.
– И еще. Как они определяли долготу? На борту не было часов.
– Знаю. Часы Харрисона [11] появились не раньше тысяча семьсот тридцатого года. Думаю, они полагались на затмения, происходившие в определенное время.
Возьми местное время затмения, сравни его со временем, в которое затмение случается в Лондоне, и у тебя есть метка. В общем, возни хватало.
11
Джон Харрисон – английский механик. Создал первый морской хронометр, пригодный для практического использования.
– Так что же у этих людей на уме? И что, черт возьми, было спрятано в той переборке?
Напольные часы в коридоре пробили три. Вдруг я почувствовал, что не могу больше держать глаза открытыми.
– Зоула, как насчет комнаты?
– Конечно! Все время забываю. Тебя преследовали головорезы, допрашивали в полиции в связи с убийством, а потом еще и избили. Полагаю, тебе и в самом деле хочется немного поспать.
Я последовал за ней, вверх по деревянной лестнице. На небольшой лестничной площадке имелось три двери. Зоула открыла одну из них, и мы оказались в маленькой аккуратной спальне, располагавшейся под самой крышей. В воздухе стоял легкий запах ароматической смеси.
– Подходит?
– Бениссимо!
Я сказал это совершенно искренне – и повторил бы, жди меня вместо кровати кишащая блохами куча соломы.
На полках рядами стояли куклы, привезенные из пятидесяти стран. Эскимосы с маленькими копьями, девушки из американских индейских племен с охотничьими ножами, шотландцы в юбках, греки, тоже в юбках, столь коротких, что где-нибудь на Лестер-сквер их арестовали бы, индийские мальчики в тюрбанах…
Все они смотрели на меня. Чувствуя себя немного неловко, я сбросил одежду и забрался под одеяло. Я лежал на матрасе, набитом конским волосом. В век тракторов такие не достать, но равных им по удобству как не было, так и нет. Головная боль, синяки, головорезы, огромные взятки, несносные дворянчики, юные женщины-вамп, путешествие времен Елизаветы – все смешалось в зловещий коллаж. Я засыпал.
Не сплю. Что-то меня разбудило.
Куклы ожили и с легким топотом бегают по дому.
Так проснулся я или не проснулся? Я ощущаю чье-то присутствие.
Бред. Я не верю в телепатию. Куклы подбираются ко мне: из темноты уставились пятьдесят пар глаз.
До меня доносится еле слышный звук. Кажется, из спальни Зоулы. Наверное, она пошла в ванную комнату. Потом стон. Или скулеж – тихий-тихий.
Я лежу трупом – с навостренными ушами и стучащим в груди сердцем.
Грохот! А следом вопль! Такой громкий, что больно ушам. Я вылетаю из постели и кидаюсь к двери. Распахнувшись, она ударяет меня по носу. Я чувствую теплую кровь, мне очень больно. Передо мной чей-то темный силуэт. Он может принадлежать Зоуле, но вот его кулак врезается в мое плечо. Я лягаю противника в живот. Моя ступня угодила во что-то мягкое, а пальцам стало больно. Мой противник охает, я лягаю опять – на этот раз краем ступни. Неужели Зоула мертва?
Теперь мой враг наносит удары в темноту. Они не достигают цели, и я бросаюсь на него, воспользовавшись своим девяностокилограммовым телом как тараном.
Неизвестный падает навзничь. Раздается два отчетливых удара: его затылок задевает косяк, а потом он бьется о пол лестничной площадки. Я бросаюсь на него сверху. Он хватает меня за волосы, а я давлю большими пальцами ему на глаза. Человек пугается и изо всех сил трясет головой, а я продолжаю нащупывать его глазные яблоки. Тогда он меняет тактику и с силой тычет пальцем мне в глаз. Мне приходится отпустить его и откатиться в сторону. Теперь на меня садятся верхом и, помахав кулаками, сдавливают горло, что есть мочи нажимая большими пальцами. Я пытаюсь отвести руки противника, но тот навалился всем весом.
Я не могу дышать. Мне страшно. Я пытаюсь нащупать его глаза, а перед моими собственными уже пляшут огоньки. Его ногти все глубже впиваются в мой кадык.
Тут раздается какой-то металлический звук. Неизвестный воет, словно раненый пес. Отпускает меня и с трудом поднимается на ноги. Слышна легкая возня. Нападавший с грохотом скатывается с лестницы, бежит по коридору внизу и хлопает входной дверью – так, что дрожит весь дом.
Свет включается, и я вижу Зоулу. Она, в пижаме с плюшевыми мишками и месяцами, торжествует, сердится, пылает румянцем… В руках у нее сковородка. Кажется, чугунная. Такой можно вдребезги разбить череп.
– Хорошо я ему врезала?
Зоула в душе. Сквозь щель под дверью доносится шум воды. За двойным стеклопакетом шумит Лондон.
Меня мутит, и я наклоняюсь над раковиной. Тошнота проходит, я включаю воду и подставляюсь под холодную струю. Потом осторожно промокаю голову – вытирать очень уж больно. Наливаю в чайник немного воды и смотрю на бешеное синее пламя. Глянуть в зеркало у меня не хватает духу. Не сейчас. И тут накатывает боль. Болит все: голова, горло, живот, нос…
Особенно нос. Хорошо хоть кровь течь перестала.
Вода уже не шумит. Через мгновение появляется Зоула: снизу желтое полотенце, на голове розовое. На лбу красуется кровоподтек. Я вспоминаю, что на мне только трусы.
– Давай позвоним в полицию, – предлагаю я ей.
Чайник закипает, я ищу растворимый кофе и чашки. С желудком у меня по-прежнему неладно.
В ее голосе слышится гнев.
– Что-то в этой рукописи есть, Гарри!
– С какой новости начать – с плохой или хорошей?
Она сердито машет рукой.
– Рукопись им не досталась, – говорю.