Икосаэдр 2.0
Шрифт:
— Вкусное, но… оно же не коровье? Я такого молока не припомню.
Дед усмехнулся уголками глаз
— А кто его знает, кто у них там его даёт. Нам без разницы.
— А откуда оно у вас?
— Потом объясню, — дед оставался немногословным.
К вечеру Ваня вышел посмотреть окрестности дома. Избушка с крытым двором и сараем стояли у замёрзшего ручья, между двумя холмами. На отшибе, дальше по ручью стояла крохотная банька. Холм справа, откуда пришёл бывший солдат, порос молодыми соснами, а пригорок слева, за ручьём, был очищен от деревьев. Спереди, насколько хватало глаз, простиралась
— Кончай смотреть. Готовиться надо, — сказал бесшумно подошедший дед. — Пора треугольник делать.
— К чему готовиться?
— К обороне. Бери в сенях лопаты. Одну втыкай в снег вон там, — Филиппыч указал на горку за ручьём, — а вторую — у тропинки, там, где ты давеча валялся.
— Зачем?! — изумился Ваня.
— Защита, — проговорил Савельев, почёсывая бороду. — Третий угол я сам поставлю, тебе ещё рано. Ты смотри, черенок втыкай надёжно, чтобы не упала.
«Глупость какая-то, — подумал Иван-младший и еле сдержался, чтобы не рассмеяться. — От кого защита? Может, бредит дед? Лопаты втыкать, ложки сверлить… Хотя, кто знает. Вдруг, и вправду это не Земля? Потому и порядки другие».
Быков даже в армии не любил, когда им командовали. Приказы командиров для него были неизбежным горем. Потому и били, что своенравный. Но просьбы этого деда выполнять было намного приятнее, чем приказы «дедов» армейских. Филиппыч и вёл себя не как командир — скорее, как наставник. Ваня взял в сарае лопаты, штыковую и совковую, для снега, и отправился с ними на противоположный пригорок. Ручей был нешироким, метра три в ширину, лёд на нём казался крепким, и Иван, не боясь,перешёл на другой берег. Чуть выше по течению Быков заметил два толстых бревна, перекинутых через речку — по-видимому, летом старик использует их вместо мостика.
Место, куда требовалось воткнуть лопату, определилось сразу — площадка была утоптана, а сбоку виднелась дырка для черенка. К ближайшей сосне была прибита деревянная кормушка — старик, видать, пернатых подкармливает. «Интересно, а имеет значение, как ориентировать лопаточный совок? — задумался Ваня, а потом решил: — Вроде бы Филиппыч ничего не говорил, значит, без разницы».
Штыковая лопата осталась торчать на пригорке. Путь ко второму «углу», как назвал эти места Филиппыч, занял у Вани пять минут. «Куда же ведёт эта тропинка? — внезапно задал себе вопрос Быков, глядя на путь, по которому пришёл позавчера. — Если не к части, то как же я тут оказался? Перенесли на другую планету, как в фильмах? А может быть, — тут по его спине пробежал холодок, — это параллельный мир, либо того хуже… ад? И, раз это не Земля, то как… как я вернусь домой?»
Иван взглянул с пригорка на горизонт. Луна, поднимавшаяся на потемневшем востоке, казалось непривычно маленькой и окрашенной в тёмно-синие тона.
Земная луна точно не могла быть такой.
Быков неожиданно почувствовал, что ему снова страшно. Это был не тот страх, который он испытывал, когда шёл от части по лесу, полному волков, — другой страх, скорее похожий на боязнь закрытых пространств. Он оказался в ловушке.
«Врёт старик! — понял Иван и направился по тропинке,
— Э, куда! — послышался крик деда. — Куда, дурачина, попёрся?!
Быков попытался перейти на бег, но бегать всё ещё было больно.
— Я стреляю! — предупредил дед, и тут же раздался выстрел из ружья.
Филиппыч, разумеется, стрелял в воздух, но этого хватило, чтобы Ваня остановился, воткнул лопату в положенное место и направился обратно, к избе. На глазах наворачивались слёзы. Зачем он побежал из части? Нет, теперь ему не выбраться отсюда.
Иван Филиппыч стоял у избы и ехидно улыбался, приглаживая бороду.
— Так и думал, что ты, дуралей, убежать захочешь. Для того и отправил лопаты втыкать, чтобы проверить, насколько у тебя силы воли хватит.
— Зря я, дядя Ваня, из части сбежал, — проговорил Иван-младший, а у самого словно ком в горле.
— Всё не случайно, — похлопал ученика по плечу Савельев. — Пройдёт. Привыкнешь. Пошли лучше третью лопату воткнём.
Дед сходил за третьей, деревянной лопатой и пошёл вперед, по узкой тропинке вдоль ручья. Быков шёл сзади и слышал, как дед что-то тихо напевает — слова какой-то старой советской песни про комсомол. «Ритуал? — усмехнулся про себя Иван. — Может, своего рода заклинание. Он вообще временами на колдуна похож».
Тропинка закончилась на небольшом возвышении, где была утоптанная в сугробах площадка. Ваня поглядел назад, на избушку и холмы, и понял, что лопаты образовали правильный треугольник со стороной в пятьсот-семьсот метров. Солнце садилось за лес, оставив полоску света на юго-западе.
— Гляди! — сказал Филиппыч и с размаху воткнул лопату в сугроб.
С лопаты вверх заструились потоки серебристо-синего сияния. Спустя пару секунд всё пространство внутри треугольника оказалось накрыто куполом из сверкающей полупрозрачной плёнки, похожей на плёнку мыльного пузыря. «Нет, это точно не Земля, — подумал Ваня. — А может, и ну её, эту Землю?»
— Готова защита. Пошли в избу, погреемся перед вахтой.
5.
Вслед за малой синей луной показались ещё две. Диск самой большой из них, ярко-желтой, более чем в три раза превышал диск земного спутника. Приглядевшись в окно, Ваня увидел на его гладкой, лишённой кратеров поверхности, тёмную сеть не то каналов, не то дорог.
— Кто там живёт? Люди? — проговорил он, придя в себя после увиденного.
— Да кто там только не живёт, — ответил дед. — Я сам многого не знаю.
После лун над горизонтом поднялось созвездие из девяти непривычно ярких звёзд. Наверное, земное солнце, если посмотреть на него откуда-нибудь с орбиты Плутона, выглядит примерно так же, подумалось Быкову. Савельев махнул рукой — пора.
Старик с учеником вынесли на улицу табуретки, поставили их перед домом. Дед вынес большую корзинку, полную продырявленных ложечек, и поставил между табуретками.
— Сейчас начнётся, — проговорил Иван Филиппович, растирая руки. — Ты поначалу помалкивай, будешь за мной следить, что да как я делаю. Потом, если всё хорошо пойдёт, попробуешь сам.