Икосаэдр 2.0
Шрифт:
Спустя полчаса, казавшиеся вечностью, хвойный лес неожиданно закончился — тропинка пошла наклонно и вышла на широкое открытое поле, покрытое снегом. Подтаявший снег сверкал под светом солнца, которое поднималось на безоблачном небе, кое-где виднелись проталины. В этом было что-то неправильное, и внезапно дезертир понял, что.
Вчера он шёл через лес дорожке в противоположном направлении, но путь тогда занимал не полчаса — часа три, не меньше, и никаких полян на его пути не попадалось.
— Погоди-ка… Как же так? — подумал Иван и остановился, прислонившись к сосне. Такое
С поля дул сильный ветер, Иван втянул голову в воротник и закашлялся. Похоже, он простыл, и серьёзно. Но это теперь неважно — главное, пёс обязательно выведет его куда-то к людям, а там, где люди, всегда можно вылечиться.
Собака обогнула сосновый молодняк и побежала вниз, в небольшую долину, расположенную между двумя холмами. Там, у замёрзшего русла ручья, стояла одинокая, наполовину заваленная сугробами избушка.
«Я спасён», — подумал Иван и попытался перейти на бег, чтобы побыстрее добраться до долгожданного конца своего пути, но оступился и, обессиленный, упал в снег.
3.
Ложечки были более чем странные.
Во-первых, их было очень много. Маленькие, всего сантиметров десять длиной, с вытянутой ручкой и крохотным овальным ложем, они лежали в двух мешках на полу. Одного их вида хватило, чтобы понять — они предназначены не для еды. С таких ложечек разве что в детском саду кукол кормить. Во-вторых, он припоминал какие-то странные армейские шуточки про дырявые ложки, и ассоциации были не из приятных. И, в-третьих, тёмный материал, из которого они выполнены, был лёгким, но по цвету на алюминий не походил. «Неужели титановый сплав?» — подумал Ваня и спросил старика:
— А зачем так много?
— Ночью покажу, зачем. Вот тебе дрель, вот струбцина. Зажимаешь вот так и крутишь дырку ровно посередине ложа, три миллиметра толщиной. Понял?
— Да, но… зачем? — недоумевал Ваня.
Иван-старший нахмурился.
— Сказал же, всё вечером покажу, как стемнеет. Сделай ложек двадцать — двадцать пять, у меня в запасе есть.
Старик оказался на редкость молчаливым. Возможно, он настолько привык жить один, что присутствие ещё одного человека в избушке его раздражало. Вместе с тем, количество загадок вокруг с каждым часом всё увеличивалось. К примеру, разглядев перекидной календарь, Быков обнаружил, что сегодня двадцать третье, пятница, хотя он точно помнил, что бежал двадцатого марта, в субботу. Корочка с годом была прибита к стене, её разглядеть не удалось, но дизайн книжицы был настолько странным, что Ваня понял: старик выжил из ума и использует старый календарь — иначе как объяснить такую несостыковку дат? С другой стороны, если он отшельник, живёт здесь постоянно и с цивилизацией не связан, ему совсем не обязательно знать точную дату и какой сейчас в стране год.
Тарелки и другая посуда были лёгкими, и их материал казался Ивану не знакомым. Ещё больше удивляла ручная дрель — рассмотрев её, Ваня обнаружил, что все детали, включая ручку, шарниры и даже сверло, были выполнены из одного
Просверлив все ложки, солдат не выдержал, вышел во двор к старику и заявил:
— Иван Филиппович. Давайте поставим все точки над «i»? Я… расскажу вам кое-что о себе, а вы мне скажете…
— Да понятно всё с тобой, — прервал его дед, махнув рукой. — Дезертир ты. Беглец! Другого и не могли прислать.
— В смысле — прислать? — оторопел Быков. — Я здесь оказался совершенно случайно.
— Это тебе так кажется, — прищурился старик. — Тебя прислали. Ложки все продырявил?
— Да, — проговорил Быков и закашлялся. — Правда, три запоролись.
— Запоролись, так запоролись. Плохо, конечно. Теперича тогда давай, разгреби старый топчан, а то мне из-за тебя негде спать будет.
Ваня уже думал идти обратно в дом, но его мучил вопрос:
— Иван Филиппович… Если за мной придут, вы меня выдадите?
Старик засмеялся, его смех напоминал кашель. Отсмеявшись, он отложил топор и проговорил задумчиво:
— Никто за тобой не придёт, будь уверен. Не получится у них прийти сюда. Здесь вокруг никого на многие километры.
— До части всего километров десять — пятнадцать, — возразил Ваня, но внезапно вспомнил вчерашнюю лесную тропинку и «пропавший» лес. — Или… нет? Где мы находимся?
Филиппыч поднял топор и махнул рукой Ване.
— Пошли в дом. Это не Сибирь, Иван, и не Земля.
4.
Дед достал откуда-то сушёных яблок и немного разговорился.
— Я сперва думал, что на Марс попал, или вроде того. Помнишь, может, у Толстого, в «Аэлите»? Потом поразмыслил, на Марсе небо-то не должно от земного шибко отличаться, а тут такое…
Ага, как же, марсиане, подумалось Быкову, но он решил не удивляться, а спросил:
— Сильно отличается?
— Увидишь, — проговорил Иван-старший.
По словам старика, остров, на котором они находились, был почти идеально круглой формы и достигал приблизительно двенадцать километров в поперечнике.
— Я его тогда, по первости, весь обошёл. Думал, грешным делом, сбегу куда-нибудь. А потом привык. Что делать — работа такая.
Солдат ещё не до конца верил старику, но решил не спорить.
— Ну и в чём работа заключается?
Старик, не торопясь, достал с полки кувшин, изготовленный всё и из того же тёмного материала, открыл крышку на странном шарнире и налил в кружку белую жидкость. Ваня внимательно наблюдал за процессом, надеясь, что Иван Филиппович даст ответ.
— Выпей молока, — дед подвинул кружку. — Тебе надо поправиться перед учёбой.
— Но Иван Филиппович! Почему вы не можете мне сказать, что нам предстоит делать?
— Какой ты нетерпеливый! Сказал же, вечером покажу. У тебя всегда теперь вахта будет ночью, раз в трое суток.
Ваня недоверчиво посмотрел на кружку и отпил молока. Оно показалось ему странным — слишком жирное, с кислинкой, и пахло как-то непривычно.
— Ложечки — наш инструмент, — пояснил дед. — Как тебе молоко?