Икра будущего
Шрифт:
— Понятно. Хорошо, сам схожу.
Я развернулся, и тут зазвенел будильник, громко и как-то неопрятно, отражаясь обрывками звуков от стен, Егор заругался, принялся стучать себя по боку, стараясь прибить строптивый механизм. Забавно, точно в кармане у него сидела беспокойная дребезжалка, робот, созданный для того, чтобы мелко пакостить своим хозяевам, кажется, раньше такие делали.
— Да ладно, — сказал я. — Пусть звенит, мне нравится. Хорошо.
— Мне тоже. Алиса просто нервничает. Она… Как ты думаешь, китайцы ее совсем вылечили? До конца?
— Похоже
— Да, точно… Значит, она теперь совсем нормальная?
Я пожал плечами.
— Алиса? Совсем нормальная? Это, братишка, не про Алису. Она… Сумасшедшая. Не безумная, нет, просто сумасшедшая, непредсказуемая. Она и так непредсказуемая, а после всего…
Она ведь всех убила. Всю свою семью. Такое бесследно не проходит. Такое…
Мне очень хотелось спросить — помнит ли она хоть что-нибудь. Пару раз даже уже почти спросил… Вовремя передумал. Кто его знает, что там у ней в голове, зачем ворошить… Это ведь страшно, жить с такой ношей. Пусть она сама и не виновата, но все равно.
Она плачет, я иногда слышу. По ночам.
— Ты смотри, не напомни ей вдруг, — сказал я. — Про все.
— Я что, дурак?
— Мало ли. Пусть забывает, это даже лучше. Я бы хотел вообще все забыть.
— А я нет.
— Твое дело. Алису не дергай, но…
— Что «но»?
— Ничего. Просто слишком она… Ровная, что ли. Шутки, старается держаться, старается быть веселой. А это трудно, очень трудно. Легко сорваться. А мне бы не хотелось, чтобы Алиса сорвалась. Пусть лучше спокойная остается.
— Просто надо за ней приглядывать… Ладно, жди здесь.
Я пошлепал вверх. Мимо Маши проходить было страшно, казалось, что вот-вот она что-то скажет. Я не боялся того, что она сейчас на меня кинется, не боялся нападения, а вот того, что заговорит, боялся. Вот заговорит — и что с ней после этого делать?
Но Маша промолчала, проявила милосердие, а скорее всего, обратно впала в смерть. Летом, наверное, разморозится, пойдет бродить…
Отрубить ей башку я почему-то не мог, осторожно протиснулся мимо. Нашел на балконе двустволку. Снег валился непробиваемой стеной, ветер пытался закрутить его в вихри, не получалось, снежинки слеплялись в комки прямо в воздухе и падали вниз с приглушенным чавкающим звуком. Первый раз такое видел. А если они начнут слепляться в шары еще наверху? И по пути к земле станут только увеличиваться в размерах! Я представил — падают огромные, как шары для снеговика, снежинки, смерзшиеся и быстрые, и земля дрожит от великанского града.
Неба не видно. Давно его уже не видал, мы оказались точно внутри стеклянного шара, изображающего зиму, вязкий воздух и непрекращающийся снег, оттого, что кто-то без конца трясет и трясет этот шар, город, построенный внутри, уже давно обрушился, и зима уже устала, но хозяин шара продолжает и продолжает его трясти с безумным упрямством, с непонятной настойчивостью.
А может, его и нет, неба. Наша Земля сорвалась со своей оси и несется
Возвращаясь, подумал про карточку. У Маши вполне могла быть карточка, если поискать… Представил, как буду обыскивать… Нет, эта дура наверняка давным-давно ее потеряла, точно, потеряла…
А вообще, думать надо меньше, так учил Гомер.
— Ну? — спросил меня Егор.
Я достал из-за плеча двустволку.
— Ага… Слушай, как ты считаешь…
Егор кивнул на Машу.
— Ты правильно ее… Не добил. Вдруг они выздоровеют, а?
— Вдруг. А тебе-то какой в дохлятине прок?
— Мне? Да никакого… интересно. Если все начнет налаживаться, то, может, и они тоже… Излечатся?
— Может — мое любимое слово, — ответил я.
— Ну да… Папка говорил, что все как раньше сделается. Все восстановится. Или китайцы нам помогут, представь, благодать какая…
— Благодать — это совсем другое, — перебил я. — Тут китайцы совсем ни при чем. И я в нее вообще-то слабо верю… теперь… Пойдем, что ли, к Алисе?
Но Егор уже развернулся и направился вниз, держась рукой за покачивающиеся перила и чиркая рогами по стене, рога издавали печальный звук.
Спустились к Алисе. Она сидела возле костра в гнезде, свернутом из ковров и одеял, наружу торчали лицо и руки, Алиса варила воду в железной кружке, грела пальцы в теплом пару. Увидела нас, хрустнула шеей и сразу сказала:
— Прыщельга, а в твоем магазине подземном ласты есть?
— Как?
— Ласты. Знаешь, что такое ласты?
— Нет.
— Жаль.
Алиса выбралась из берлоги.
— Ласты — это в чем-то наше будущее, — сказала она. — Вы, кстати, пожрать раздобыли? Кабанчика там, или зубра? Как я велела?
— Нет, какие сейчас кабанчики… — со скукой ответил Егор. — Времена уже не те, сама понимаешь… Я это…
— Что это у тебя там? А? Ветвится что-то… Вы вообще что-нибудь полезное нашли?
— Нашли, — улыбнулся Егор, и в этой улыбке играло торжество. — То есть очень полезное, просто… Просто чудо! Вот!
Егор с видом победителя достал из-за спины охапку мерзлых рогов и торжествующе сгрузил их к ногам Алисы.
— Что это значит? — поинтересовалась та осторожно, видимо, как-то ее рога смутили.
— Рога, — пояснил Егор.
«Рога» он произнес так, будто это были не рога, а по крайней мере олений окорок.
— Рога… — сказала Алиса, задумчиво прикусив губу. — Рога — это… рога. Символ изобилия.
Алиса пошевелила бровями. Посмотрела на меня, я пребывал в невозмутимости.
— И что вы собираетесь с этими рогами предпринимать? — осведомилась Алиса.
— Варить, — чистосердечно ответил Егор.
Я думал, что сейчас Алиса рассмеется, но она удержалась.
— Варить… — покивала Алиса. — Это интересно… То есть правильно, рога и нужно варить. Потому что тот, кто питается вареными рогами… его изобилие преследует.
— Дэв говорит, что их надо целиком варить, а я вот думаю — как? Они же не влезут.