Il Est N'e
Шрифт:
— Что будем делать, если найдем убийцу? — спросил Дэвид.
— Звонить «девять-один-один»? — Она хмыкнула. — Забудем на миг, что я не взяла свой сотовый, а у тебя его точно нет… что мы скажем полиции?
— Не знаю. Я привык, что из нас двоих ответы все у тебя.
Ха. И почему опять все так думают? То, что у нее язык без костей, еще не повод в нее верить.
У нее не было никакого желания ближе подходить к месту убийства, а след убийцы тем временем остывал.
— Пошли, — сказала она и пустилась в бег. Дэвид после секундной заминки побежал за ней.
И она подумала, всего на миг, каково было
Он передвигался пешком, и если остались следы от его ног, то их уже засыпало снегом. Они шли только по запаху, но он был силен — запах человечьей крови. И не тонкий запах — никаких тонкостей не было в этих убийствах. Китти это понимала по реакции полицейских, даже не видя сама тел. Не надо быть тренированным психологом, чтобы понять: ничего здесь не планировалось. Он наносил удары случайно.
Дэвид, очевидно, думал о том же. Они бежали теперь оживившись, взяв след, который еще не нашла полиция.
— Он увеличивает счет трупов, да? В этом для него все дело. Кто бы он ни был, он спятил от ярости.
— Похоже на то, — согласилась Китти.
— Если найдем, мы его убьем? — спросил Дэвид.
— Нет. — Она тряхнула головой. — Я не хочу иметь привычку убивать людей. Даже плохих. И не думаю, что тебе она нужна.
Он поджал губы, кивнул резко.
Когда они заметили впереди еще один дом, освещенный желтым кругом лампы у двери, у Китти свернулся ком под ложечкой. Они нашли его очередную цель.
Это был даже не дом, а потрепанный трейлер одинарной ширины, с белой алюминиевой обшивкой, ржавеющей на краях, и он торчал одиноко посреди длинной проселочной дороги. Тот минимум, который еще можно назвать своим домом. Но при нем был огороженный двор с торчащими из снега пластиковыми подсолнухами, телевизионная тарелка на крыше, очерченная цветной гирляндой праздничной иллюминации. Кто-то любит этот скромный дом и считает его для себя родным. И сюда как раз направился киллер.
Она потянула Дэвида за рукав и пустилась в бег. Обогнув изгородь, они оказались у двери. Все было тихо. Из неясных окон лился приглушенный мягкий свет. Доносился звук рождественских песнопений по радио, откуда-то издалека. Может, вообще тут ничего такого. Может быть, они ошиблись.
Перед тремя ступеньками крыльца они замешкались. Дыхание, частое после быстрого бега, сгущалось клубами пара. Дэвид посмотрел на Китти:
— Что будем делать? — спросил он шепотом.
— Постучимся в дверь. — Она пожала плечами. — Если все в порядке, споем «Джингл-беллз».
Он и правда засмеялся. Приходил в себя мальчик.
Она первой взошла на крыльцо, подняла руку постучать — и остановилась. Дверь уже была чуть приоткрыта… хреново.
А потом она подумала, какого черта она ждет, распахнула дверь настежь.
Ноздри затрепетали от запаха крови, и одновременно она увидела брызги на линолеуме.
Волчье взметнулось в ней, инстинкт требовал перемениться и защищаться. Проглотив поднявшуюся к горлу желчь, она подавила это чувство, велела себе держать себя в узде, оставаться человеком, держать зверя взаперти. Живот свело судорогой, но она не перекинулась.
Но все равно оглядывала обстановку взглядом охотника, и в глотке закипало рычание.
Человек, стоящий над своей добычей, посмотрел на Китти удивленным взглядом. Он был высок и тощ — неестественно тощ,
Он нависал над двумя людьми — средних лет мужчиной и женщиной, наверное, мужем и женой, лежащих посреди этой гостиной — если ее можно было так назвать: плюшевая софа у стены и большой телевизор в противоположном углу. Оба они были несколько потрепаны жизнью и слегка перекормленные, оба в джинсах и футболках — очень под стать своему трейлеру, отстраненно подумала Китти. Оба тщательно связаны… как праздничное угощение, иных слов она найти не могла: запястья и лодыжки перетянуты тонкой бечевкой спереди. У обоих рты заткнуты тряпками с такой силой, что зубы оскалились, губы отодвинулись назад в уродливой ухмылке. Оба сверкали белками глаз от страха. На головах у них блестели кровавые следы, будто убийца сперва их оглушил ударом. Но они были живы, дрожали от ужаса, даже связанные пытаясь отпрянуть от него подальше.
Убийца начал с женщины, полосуя ей руки, разбрызгивая кровь. У него в руке был восьмидюймовый зазубренный нож, тускло блестящий на свету. Такой нож мог рвать мясо, как зубы зверя. Сейчас с него капала на пол кровь.
Убийца увидел Китти и Дэвида — и все застыли.
Волк, волчий инстинкт обратился к Китти: не показать страха, не показать опаски, иначе он поймет, что он сильнее, и нападет, и убьет. Мы должны быть сильнее, мы должны доминировать. Мы здесь альфы.
И волк был прав. Китти хотела вскрикнуть — но сдержалась, а вместо того посмотрела убийце прямо в глаза Сурово. В упор. Слегка оскалив зубы. Здесь он был не на своем месте, он должен отступить и сдаться — подставить брюхо. Его надо было подавить, пока он не опомнился.
Рядом с ней точно так же поступил Дэвид. Пальцы его согнулись, будто готовые выпустить когти. Она встревожилась на миг: еще немного — и он перекинется. Да оба они могут. Впрочем, это может быть и неплохо: черта с два этот хмырь убежит от вервольфов с зубами и когтями.
Убийца шагнул назад. Он явно что-то почуял: агрессию, вызов. То, что перед ним стоят два чудовища, какими бы с виду безобидными они ни казались. Но знаки читать он не умел. И не умел отвечать. Волк либо принял бы вызов, либо сдался бы — сгорбленные плечи, опущенные глаза. Принял бы вид униженный и беспомощный, показывая, что они сильнее.
А этот тип заерзал, переступая на месте, сжимая рукоять то сильнее, то слабее. Глядел попеременно на них, на дверь, на пленников, на нож в руке. И не знал, куда смотреть, что делать, куда податься. Глаза у него расширились, потрясенные, губы задрожали, и он вдруг задал странный вопрос:
— Кто вы такие?
Я твой самый страшный кошмар, хотела ответить Китти зловещим голосом с хорошим акцентом. Но не стала. Она подумала, что он мог в них увидеть: два человека, у каждого из глаз выглядывает волк, смотрят на него в упор, напряженно и зло, будто готовые перервать ему глотку. Да, он должен быть напуган.