Иллюстрированная история нравов: Эпоха Ренессанса
Шрифт:
У Брантома мы читаем следующий пример: «Я хочу рассказать еще об одном человеке, которого навестил приятель как раз в то время, когда тот одевался. Пользуясь случаем, муж показал ему жену, спавшую на постели совершенно обнаженной, без всякого прикрытия, ибо было жарко. Он наполовину сдернул занавеску, так что восходившее солнце осветило всю ее красоту. Приятель насладился этим зрелищем, и потом оба отправились к королю».
В новелле Фиорентино «La Niccolosa», которую мы цитируем во французском переводе, встречается следующее место: «Elle etait ainsi, sans vergogne, couchee dans Ie lit, lorsque Buondelmonte et le mari, un flambeau a la main, arriverent dans la chambre. Buondelmonte l'empressa de prendre le coin du drap et de lui couvrir le visage; puis se mettant au pied du lit, il commenca a decouvrir les pieds et les jambes qui etaient ecartees» [34]
34
«Итак, она лежала в кровати в бесстыдной позе, когда Буондельмонт и муж, со свечой в руках, вошли в комнату. Буондельмонт торопливо схватил край простыни и прикрыл ей лицо. Затем он стал постепенно открывать ее раздвинутые ноги» (фр.) — Ред.
В этой новелле Фиорентино речь идет, впрочем, о другой теме, а именно о том бывшем тогда в ходу наказании, которым мстил обманутый или отвергнутый любовник той даме, за которой он тщетно ухаживал. Он старался тем или иным путем завладеть ею, чтобы ее потом выставить напоказ в обнаженном виде или перед своими приятелями, или даже открыто на площади. Примеры мы находим у Боккаччо и у других новеллистов. Охотно показывали в таком виде жену также и мужу, чтобы насладиться ее страхом.
Примером может служить одна новелла Страпаролы в его «Placevoli notti» [35] . Три замужние сестры насмеялись одна за другой над одним юношей. Все они дали ему понять, что благосклонны к нему, а в решительную минуту оставили его в дураках. Юноша замыслил месть. Во время устроенного им бала ему удается завладеть ими, он заставляет их под страхом смерти раздеться и в таком виде показывает их мужьям, которые, разумеется, и не подозревают, что это их собственные жены.
35
«Приятные ночи». — Ред.
Юмористическая и сатирическая трактовка такого выставления напоказ, обращающая свое жало против глупости мужчин, слишком полагающихся на верность своих жен, сводится к тому, что любовник дамы подводит ее мужа к ложу, где они только что насладились любовью, и показывает ему все ее прелести. Муж по своей глупости никогда, разумеется, не догадывается, что перед ним его собственная жена, так как он раньше и не замечал ее красоты. Она ему и отомстила тем, что взяла себе любовника, который к этой красоте был не слеп. Это, повторяем, очень частый мотив. Очень забавная обработка его под заглавием «Как мастер Матес не узнал своих собственных сокровищ» встречается среди веселых подвигов и приключений монаха из Ленина.
Красивая, но неверная жена судьи Матеса взяла себе в любовники отважного дворянчика. Это известно при маркграфском дворе, где этим хотят воспользоваться для шутки. Судья Матес получает приказ арестовать в доме упомянутого дворянина государственного изменника, который будто бы там спрятался. Судья Матес добросовестно исполняет полученное приказание. Он, естественно, осматривает и постель, в которой как раз находится его неверная жена. Однако дворянин находит выход, считаясь с глупостью рогоносца-судьи. Он предоставляет последнему право все осмотреть, что лежит в его постели, за исключением лица. Изменница ничего не имеет против, зная, что при таких условиях ей не грозит никакая опасность.
Судья Матес убеждается, что в постели лежит не щетинистый померанский юнкер, а «склоняется ввиду виденной красоты к убеждению, что это, вероятно, померанская дворянка». «Это, несомненно, придворная дама, так как наши мещанки никогда не обладают такими прелестями», — говорит он.
Другая версия этой темы — примитивно-грубоватый шванк «Auf den Esel gesetzt» [36] . Здесь муж-граф не узнает жены-изменницы, которая при помощи румян и краски превращается из русокудрой
36
Дословно: посаженный на осла. Здесь можно перевести как «рассерженный», «выведенный из себя». Ред.
Все это характерные документы, также доказывающие, что в центре всеобщего интереса стояло телесное, и притом чувственно-телесное, что оно было главным идейным содержанием эпохи.
В заключение надо упомянуть, что такое демонстративное хвастовство исходило не только от мужчины, что и женщина любила хвастать физическими достоинствами любовника или мужа. Разумеется, она поступала не так откровенно, как мужчина. Тем не менее в нашем распоряжении ряд современных документов, ничего не оставляющих желать в смысле откровенности. Это главным образом жалобы вдов, покинутых невест и жен, расхваливающих выше всякой меры добродетели покойного или отсутствующего.
Не менее естественно, что не только женщина, но и мужчина выставлял свою красоту напоказ. А так как его красота заключалась главным образом в его активности, то он выставлял напоказ в первую голову те качества, которые служили ее выражением. Он любит совершать подвиги атлета, танцора, вертящего в воздухе женщину, он хвастает своей эластичностью и неутомимостью, не боящейся никакого напряжения сил. Он не довольствовался, однако, этими косвенными доказательствами, а демонстрировал то, чему эпоха придавала главное значение, путем моды.
Идеал красоты, свойственный эпохе, переносится всегда и на костюм, определяет соответствующим образом основной тон моды. Мода не более как применение идеала физической красоты эпохи к практике ежедневной жизни.
Как мы уже выяснили в нашей книге «Die Frau in der Karikatur», мода является эротической проблемой, потому что цель декоративной выработки покроя платья заключается в подчеркивании эротического воздействия тела. Эта цель особенно наглядно выступает в женской одежде и легко может быть выяснена на примере женской моды, все равно, скрывает ли она или обнаруживает тело. В так называемые чувственные эпохи эта цель выступает, однако, и в мужском костюме. Эта основная черта моды служит, конечно, определенной цели, как мы показали в упомянутом сочинении, цели взаимного ухаживания. Для женщины мода даже самое надежное средство эротического воздействия.
Этот общий характер моды, имеющий значение для всех эпох, получает в каждый период особую форму в зависимости от специфического общественного бытия. Ренессанс был творческой эпохой, и потому веком здоровой и сильной чувственности. Явное подчеркивание чувственного, в смысле здоровой чувственности, должно было поэтому быть главной тенденцией моды Возрождения, а потом и ежечасное и ежеминутное выставление напоказ индивидуальной физической красоты. И в самом деле, такова основная черта, отличающая большинство мод Ренессанса во всех странах.
На нормального и здорового человека чувственное воздействие оказывает всегда ярко выраженная форма целесообразной красоты. После того как в идеале красоты эпохи восторжествовала красота, построенная на принципе целесообразности, эта последняя должна была найти свое подчеркнутое выражение в моде. В мужском костюме подчеркивали силу путем выявления мускулатуры, широты плеч, объема груди и т. д., в женском — преувеличивали бедра и грудь.
В применении к мужскому костюму эту задачу решили сначала так, что мужчина одевался в плотно облегавший тело костюм, оттенявший отчетливо каждый мускул. Верхнее платье было значительно укорочено и заменено своего рода курткой, спускавшейся ниже пояса не более чем на ладонь. «Она едва прикрывала заднюю часть тела. Такова была тогдашняя мода, царившая в Крейнцбурге», — говорится в крейнцбургской хронике. Так как платье делалось как можно уже, то оно казалось как бы второй кожей. Эта мода достигла своего крайнего развития в последних десятилетиях XIV в. и господствовала почти все XV столетие. Так как в своем крайнем развитии эта тенденция приводила к явной беспомощности в движениях, то стал замечаться переворот, который привел ко второму решению поставленной эпохой задачи.