Иллюстрированная история нравов: Эпоха Ренессанса

Фукс Эдуард

Однако лицом к лицу с этими явлениями стоит не менее существенный фактор, обыкновенно игнорируемый наивными умами, а именно что ввиду господства никогда окончательно не упраздненных мелкобуржуазных условий жизни, в которых находился тогда весь мир, свободные воззрения воцарились лишь в сравнительно ограниченных кругах, тогда как филистерская мораль задавала тон в большей массе. А в глазах мелкого буржуа и обывателя проститутка является воплощением всех пороков и гнусностей, существом, достойным величайшего презрения. Оно и не может быть иначе, так как такой взгляд коренится в условиях мелкобуржуазного существования. И потому и эпоха Ренессанса была проникнута подобным настроением, ибо мелкобуржуазное мышление всегда обусловлено одинаковыми предпосылками. Если, несмотря на господство указанного морального воззрения, проститутка

тем не менее сделалась важным центром жизни, то отсюда можно сделать только тот вывод, что мужчина как господствующий класс осмелился провозгласить свои частные мужские интересы почти без всякого прикрытия каким-нибудь флагом. А это служит доказательством в пользу не общераспространенной «терпимости», а открытого торжества господства мужчин.

Разительное различие между положением проституции в эпоху Ренессанса и ее положением в другие периоды выражается в двух явлениях: в размерах ее, в большом количестве проституток, и в той своеобразной роли, которую проститутки могли играть и на самом деле играли в общественной жизни.

Что касается фактических размеров проституции, то цифрами их нельзя охарактеризовать ни абсолютно, ни относительно. Статистических бюро тогда еще не существовало. А если по тем или иным причинам производилась перепись, то средства были настолько примитивны, что результаты ее не могут претендовать на научную ценность. Не следует забывать далее, что ни в одной области так не любили преувеличивать, как именно в этой. И однако в нашем распоряжении ряд данных, позволяющих получить более или менее верный взгляд на этот вопрос. Если, исходя из этих данных, делать сравнения, то придется не только принять сравнительно очень высокую цифру проституток, но и прийти к тому заключению, что эпоха Ренессанса значительно превосходит в этом отношении наше время, так часто выставлявшееся как крайне безнравственное.

В глаза бросается тот факт, что тогда даже самый ничтожный городок имел свой дом терпимости, свой «женский дом», как его тогда называли, а подчас и целых два. В более значительных городках существовали целые улицы, заселенные проститутками, а в крупных и портовых городах даже целые, порой значительные кварталы, где публичные женщины жили или вместе в домах терпимости, или в одиночку, одна рядом с другой. Клиентов проститутки искали не только на улице, их они ожидали не только дома, они отправлялись за ними и в другие места. Так, трактиры были тогда часто синонимами домов терпимости, а также в еще большей степени многочисленные общественные бани — во многих городах излюбленная арена действия проституток. А там, где сами посетительницы и не были проститутками, эту профессию исполняли банщицы.

Чтобы обрисовать степень развития проституции в некоторых городах, укажем на следующие данные современных хроник и других источников. В Лондоне, как сообщают, уже рано существовало «невероятное количество домов терпимости». Один автор говорит: «В царствование Ричарда II (1377–1401) лорд-мэр [91] содержал дома, где легкомысленные господа из знати развлекались с вывезенными им фландрскими красавицами. Генрих VI (1442) дал двенадцати из таких домов привилегию. Нарисованные на стенах знаки отличали их от других домов и приглашали посетителей».

91

Лорд-мэр — глава местных органов власти в Лондоне и других крупных городах Англии. Ред.

Это сообщение подкрепляется еще тем фактом, что в Англии уже в XII столетии встречается указ, касающийся домов терпимости. Другой автор рассказывает следующее о Саутвоке в Англии: «Недалеко от места травли зверей находился дом терпимости и бани, не только терпевшиеся правительством, но и имевшие публичную привилегию с условием некоторых ограничений. Обыкновенно они сдавались в аренду. Даже один из лорд-мэров, великий сэр Вилльям Уальворс (1400), не считал ниже своего достоинства взять их в аренду и сдавать их froes'ам, т. е. фландрским сводням».

Аналогичные не менее достоверные сведения имеются у нас относительно Парижа. Что в Париже уже в XIII в. число публичных домов было чрезвычайно велико, видно из пространного рифмованного описания парижских улиц, принадлежащего перу некоего Гилльо. Эта поэма всегда считалась важнейшим (потому что древнейшим)

источником для топографии Парижа. Значение ее, по обычному мнению, этим и исчерпывалось. Лишь после кропотливых изысканий выяснилось, что описанные Гилльо в трехстах стихах улицы представляют не улицы вообще, а именно улицы, заселенные проститутками. Упомянутая поэма, таким образом, единственная в своем роде топография проституции, так сказать рифмованный каталог увеселительных учреждений, составленный для жуиров XIII в. В последующие столетия число этих улиц возросло.

В Вене в XIII в. также было много таких учреждений. В Берлине в 1400 г. существовал дом терпимости, имевший правительственную привилегию и находившийся под надзором так называемого Jungfernknecht'a [92] , В своей истории проституции Гюгель пишет: «Многочисленные бани, существовавшие в Берлине в XIV в., были также домами терпимости. Проституток называли городскими девицами». В соседнем Кельне на реке Шпре в 1400 г. возникло первое такое учреждение.

92

блюстителя нравственности. — Ред.

Хуже всего обстояло дело, по-видимому, в Риме. Здесь всегда насчитывались многие тысячи проституток, и притом сюда включались только «честные проститутки», «honestae meretrices», те, которые не скрывали своего ремесла. Не меньше было, однако, и число inhonestae [93] , или, как их называли в Германии, Bonhasinen [94] . Как указано в предыдущей главе, как раз в Риме очень многие женские монастыри были вместе с тем наиболее бойкими домами земной любви. Можно не придавать безусловной веры грязным эротическим фантазиям «божественного Аретино», в особенности его сатирическим описаниям римской монастырской жизни, и однако бесспорным остается, что в его диалогах в преувеличенных очертаниях отражается реальная действительность, и уже одно это оправдывает поговорку: «Все пути ведут в Рим, а в Риме — к безнравственности».

93

бесчестных. — Ред.

94

вольных проституток. — Ред.

Это состояние нравов вполне объясняется особой исторической ситуацией Рима. Помимо изложенных в предыдущей главе фактов надо принять во внимание, что нигде не было такого благоприятного для проституции стечения обстоятельств и что эти условия были совершенно своеобразными и исключительными. Подобное стечение обстоятельств никогда больше не повторялось в культурной истории: в Риме жил в эту эпоху наибольший процент холостых и незамужних. Из года в год сюда стекались десятки тысяч клириков, и каждый из них проживал здесь целыми неделями, даже месяцами. Как бы ни было велико войско этих холостых клириков, оно совершенно терялось в бесконечных вереницах паломников всех стран, ежедневно прибывавших в Рим, большая половина которых состояла из временных холостяков и незамужних. В Риме находилось всегда наибольшее число чужестранцев. В ту эпоху это был город иностранцев par excellence [95] .

95

преимущественно. — Ред.

А во всех таких городах наиболее ходким товаром всегда является любовь. Не следует при этом забывать, что среди женской части паломников значительная часть сама занималась проституцией. Многочисленные паломницы, материальные средства которых иссякли дорогой, добывали себе пропитание продажей своего тела. Многие из них в Риме занимались любовью не менее усердно, чем молитвами. Оно и естественно. Здесь легче, чем где бы то ни было, могли они заработать деньги, необходимые для обратного путешествия. Это было настолько обычное, настолько бросавшееся в глаза явление, что оно отразилось также и в соответствующих карикатурах. Как ни примитивны многие из этих картин, их смысл не подлежит сомнению: паломница не более как ходячее орудие любви, само собой понятно — земной.