Иллюзии свободы. Российские СМИ в эпоху перемен (1985-2009)
Шрифт:
От чего зависит величина личности такого человека, как Н.Н. Родионов? От авторитета власти, несомненно, ибо в руках первого секретаря обкома партии была сосредоточена немалая власть. Однако не только и даже не столько авторитет власти, помноженный на опыт, возраст, определял для нас, работающих рядом, отношение к Родионову. Думаю, куда больший авторитет, вызывали его образованность, интеллект, культура. Он заметно превосходил по этим качествам многих из нас, работающих рядом с ним. Этот авторитет имел ту особенность, что сопровождался искренним отношением к нему, желанием походить на него. И в этом не было угодничества, подобострастия. Он умел создать вокруг себя доброжелательную для жизнедеятельности коллектива
В стиле работы и в манере повседневного поведения первого руководителя области было много такого, что отличало его от других губернских партийных лидеров. Н.Н. Родионов был мудрым человеком и никогда не выпячивал свою старательность, работоспособность, чтобы выделиться, отличится перед другими, заслужить в ЦК высокую оценку за ретивость. Он знал себе цену и был уверен, что ему не нужно как-то еще подтверждать право занимать высокую партийную должность. В отличие от первых секретарей обкома типа Бориса Ельцина – жестких партийных силовиков областного масштаба Родионов ценил не ретивых и услужливых подчиненных, а знающих и имеющих работать не для показухи людей.
Пишу об этом, ибо позднее, уже работая в Москве главным редактором газеты «Советская Россия», довелось мне на эту тему дискутировать с Борисом Николаевичем Ельциным в Свердловске, в его кабинете первого секретаря обкома. Поводом для дискуссии послужила редакторская статья в газете о стиле партийной работы и облике партийного руководителя. Как сторонник и воспитанник Родионова, я утверждал в этой статье, что не является показателем доблести и умелости партийного работника работа до упаду по 12–14 часов ежедневно, без выходных, ибо часто обедняет и неизбежно превращает его в слепого исполнителя чужой воли. Помню, Борис Николаевич резко заметил мне, что не разделяет мнение газеты. «У нас в Свердловске, – сказал он, – не существует временных регламентов. Мы, работники обкома, работаем не жалея сил и времени, и в этом видим свое призвание». Заметил он также, что, видимо, автор лишь понаслышке знает партийную работу. Ему было невдомек, что я, автор этой статьи, имел значительно большую по времени и теоретическим запасам практику партийной работы, чем он.
Быть, а не казаться руководителем у Родионова проявлялось и в том, что он не принадлежал к тем лидерам, которые на новом месте все начинают заново: внедряют новый стиль, заводят новый кабинет, приводят новых людей. В самом начале своего пребывания в Челябинске Николай Родионов неторопливо присматривался к тем, кто его окружал в обкоме, кто работал в горкомах, райкомах области. Не любил кадровую суету, ненужные перемещения, перестановки, если люди были способны работать в его стиле и манере, с интересом, с выдумкой. Чтобы понять, с кем он имеет дело, практиковал проводить раз в году теоретические конференции первых секретарей райкомов и горкомов. Теории на этих конференциях было немного, но они позволяли понять, кто на что способен, что читает, чем интересуется. И так, не торопясь, заменил он руководство областным комсомолом: пригласил в Челябинск из ЦК ВЛКСМ на пост руководителя молодежи человека с большим потенциалом – Виктора Поляничко, в обком и облисполком – молодых талантливых работников Владимира Старицкого, Николая Соннова, Леонида Минакина.
Самая большая неправда о советской власти, как мне кажется, состоит в том, что она руководила везде и всем только методом команды и административных мер. Длительный опыт
Стиль работы Родионова: повседневные совещания, заседания бюро, пленумы обкома партии, которые он вел, были лишены формализма, показухи и вообще скуки, в них всегда присутствовала живая мысль, они вызывали интерес и приносили в рутинные партийные будни неожиданную радость. В этом умении принести в повседневную работу элементы праздничности, радости, сделать ее не только исполнением обычных профессиональных обязанностей, но и образом жизни, был огромный и редкий талант Родионова как руководителя.
В немалой степени, как я теперь думаю, способствовали этому его многообразные интересы и увлечения, к которым он обязательно стремился привлечь всех, кто работал рядом с ним. Утренние (до работы) встречи в спортивном зале на волейболе, вечерние (после работы) в конце недели в обкоме кинопросмотры новинок, коллективные посещения премьер в драматическом и оперном театрах вносили и делали нашу повседневную жизнь насыщенной, разнообразной, интересной, лишенной провинциальной скуки.
Меньше всего хотел бы, чтобы у кого-то сложилось мнение о Родионове как о благостном либерале. Он был требовательным, жестким и неуступчивым руководителем во взаимоотношениях с подчиненными и не очень лояльным и смиренным во взаимоотношениях с вышестоящими инстанциями. Причем любопытно, что чем выше была степень доверия к человеку, работающему рядом с ним, тем строже проявлял он требовательность. Думаю, происходило это от его природной чистоплотности во взаимоотношениях с близкими товарищами и высокой культуры отношений с друзьями, где не допускались ни панибратство, ни обывательский междусобойчик.
Работать рядом с Родионовым, даже когда ты чувствовал его доброе к тебе расположение, было непросто – слишком высока была планка и профессиональных, и просто человеческих запросов. Я это мог испытать в полной мере, ибо занимался сферой образования, науки, культуры, где диапазон интересов Родионова был чрезвычайно велик и где он был высокоподготовленным и осведомленным человеком. Он много читал, все новинки научной и художественной литературы присутствовали на его рабочем столе и обязывали подчиненных быть готовыми комментировать, оценивать их содержание.
Многие из региональных партийных лидеров того времени выступали в роли меценатов, покровителей культуры и искусства, правда, чаще всего ради популярности, создания позитивного представления среди творческой интеллигенции. Н.Н. Родионов не был в их числе, в нем проявлялась органическая потребность в общении с работниками театра, музыкального искусства, писателями, художниками. Он хорошо знал со студенческих времен и любил театр, обожал музыку в исполнении больших мастеров, посещал все театральные и музыкальные премьеры. Он хорошо знал и ценил исполнительское мастерство Мравинского, Рихтера, Свешникова…
Расположенность Николая Николаевича к дружбе, я думаю, объяснялась просто тем, что он любил людей неординарных, талантливых, увлеченных. Они были интересны ему, как фанатику-коллекционеру редкие произведения, приносящие радость. Талантливые люди, особенно из мира искусства, тянулись к нему, как к человеку из верхнего советского руководящего сословия, который в отличие от других имел привычку не притворятся, а дружить на равных. Наверно, от этого атмосфера дружеских домашних встреч у Родионовых была всегда располагающей, доверительной.