Иллюзия бога
Шрифт:
Оседлав любимого конька, Аполлон мог говорить часами. Его глаза возбужденно блестели, руки нервно теребили край водолазки.
– Наш кофе готов, – мягко прервал его Гиацинт.
Аполлон быстро вскочил на ноги и взял чашки, переставив их на столик. Улучив минутку, когда преподаватель отвернулся, он отпил из первой попавшейся бутылки, одной из многих, хаотично расставленных на полках, видимо, руками Диониса. «Совсем чуть-чуть, для храбрости», – успокоил себя Аполлон, хотя и стыдился в этом признаться. Чтоб он пасовал перед каким-то вчерашним аспирантом в дешевом клетчатом костюме? Еще
Когда Гиацинт сделал глоток, его глаза закрылись на секунду от удовольствия, словно в этот момент он был ненадолго украден другим миром.
– Мне нравится, – признался он, и его голос стал на тон ниже, будто преподаватель делился постыдным секретом. – Что мне еще нравится, так это ваши размышления. Видно, что предмет вам близок. Вы им даже одержимы. Насколько полезна такая одержимость в долгосрочной перспективе – это уже вопрос едва ли не для отдельной диссертации, но на данном этапе это похвальная увлеченность.
– Я бы хотел сделать небольшую презентацию по теме образа смерти в литературе. То, о чем мы с вами говорили…
– В следующий раз у нас тестирование. Но, возможно, к пятнадцатому числу. Подумайте над тем, чтобы сузить тему, хорошо?
Аполлон с готовностью кивнул.
– И напомните, чтобы я отдал вам одну прелюбопытную книгу… У вас ведь, кажется, завтра выходной?
– Не совсем. Завтра у меня тренировка.
– Точно. Помню, видел вас прошлым воскресеньем. Сомневался, что это вы, потому и не поздоровался. С трудом вас узнал.
«Вы были не обязаны здороваться», – подумал Аполлон. Но вежливость Гиацинта распространялась на всех студентов без исключения.
– А я вас просто не видел, так узнал бы и с закрытыми глазами, – ляпнул он. Это была глупость, но глупость, хорошо вписавшаяся в это странное утро. Удивительно, но Гиацинт, казалось, слегка смутился, и Аполлон ощутил от этого приятное волнение, будто готовился развернуть подарок в день рождения. «Что ж, Гиацинту предстоит как-то смириться с тем, что я считаю его самым занятным и образованным человеком в этом универе», – мысленно хохотнул он, сделав вид, что увлеченно рассматривает трещинку на чашке.
Но Гиацинт не реагировал так долго, что Аполлону стало ясно: смиряться он не собирался.
– Все-таки на тренировках лучше глаза не закрывайте. – Мягкий, участливый голос.
Аполлон откинулся на спинку стула, глядя в чашку так, будто она нанесла ему личное оскорбление. Он искренне мнил себя неглупым человеком и достаточно хорошо проанализировал свой же характер, чтобы понять: невозможность заполучить желаемое влияет на него пагубно. Он привык добиваться целей. Любой ценой, если потребуется. И слова Гиацинта задели его сильнее, чем должны были. Но Аполлон постарался не давать волю эмоциям. Он изобразил вежливую улыбку и уточнил: «Могу я предложить вам еще одну чашечку кофе?», надеясь, что в его голубых глазах не читалось: «Я сожгу все, что тебе дорого, сяду и буду ждать, когда ты все-таки восхитишься моими знаниями».
– Не откажусь. Эх, плакало мое давление, от двух-то чашек подряд…
«Да пошло оно, твое давление».
Взгляд Аполлона привлекло золотое свечение в углу. Солнце? Откуда там солнце? Он крепко
20
Описываются симптомы чумы. Аполлон был не только богом солнца, покровителем искусства и красоты, предсказателем будущего, исцелителем, но еще и богом-карателем, насылающим эпидемии.
– Воды! – застонал чей-то голос, сначала вдалеке, затем все ближе и ближе.
«Я не могу вам помочь».
Аполлон оцепенел.
«Я не могу вам помочь, потому что я делаю это с вами».
Пальцы сжались в кулаки. Хотелось стать меньше, исчезнуть.
«Что за чушь? Откуда эти мысли? Что происходит?»
Остатки рационального в нем твердили, что увиденное, должно быть, мираж, галлюцинация – но этот голос становился все слабее под натиском нахлынувшего ужаса.
– Как это возможно? – пролепетал он, заикаясь.
– Что именно? – Невозмутимый Гиацинт выдернул его из личного ада, в который он провалился на мгновение.
Их взгляды встретились на уровне чуть выше его кофейной чашки.
Аполлона трясло.
– Вы что… – Голос скрипучий, как плохо смазанные качели. – Вы ничего не видите?
Нахмурившись, Гиацинт огляделся.
– Нет. Что я должен увидеть?
Аполлону было больно дышать.
– Что с вами? – Гиацинт недоуменно всматривался в его лицо. – Вы побледнели. Может, вам нужно в медпункт?
– Нет, все хорошо, – прошептал он, все еще холодея от ужаса. Зашелся в кашле.
– Врете.
«Соберись, – приказал он себе. – Ну же, соберись, он решит, что ты чокнутый!»
– Я немного в раздрае, знаете, – пробормотал Аполлон. – Новые предметы, нагрузки больше, я просто устал… Вот и все.
Преодолевая отвращение, он снова взглянул в угол, заранее готовясь бежать прочь, и плевать, что подумает Гиацинт, он найдет оправдание…
Ничего.
«Может, я схожу с ума?» Пальцы мелко дрожали, но сердце потихоньку замедлялось, возвращаясь к привычному ритму.
– Вероятно, выгорание? Я сам это испытал, – сказал Гиацинт, добавляя три ложки сахара. Аполлон машинально подметил это. Постарался запомнить. Мало ли, пригодится? Людям нравится, когда запоминают их любимые мелочи. – Иной раз хочется просто бросить все, – продолжал преподаватель, понизив голос. – Лечь дома в постель и ни о чем не слышать. Но, конечно, глупее этого ничего быть не может, да и в постели тебе все равно не будет покоя. Вижу, вам сейчас нелегко. Это логично, вы ведь так молоды…
Конец ознакомительного фрагмента.