Иллюзия ошибки
Шрифт:
– Почему?
– Потому, что местные мыслят примерно так же, как и люди снаружи. Каждый рассуждает примерно так: вот я – центр Вселенной, а был вынужден всего добиваться сам, наступал на грабли, изобретал велосипед и вообще старался соответствовать всем известным штампам и клише, которые диктует нам сама жизнь. Так какого черта я должен помогать новичку, если мне никто не помогал? Чем он лучше меня? Поверь мне, когда ты впервые оступишься и набьешь себе шишку, все они будут стоять в сторонке и с наслаждением наблюдать за тем, как ты потираешь ушибленное место.
– Ну, в этом действительно нет ничего удивительного – во всем мире
– Это да, но здесь есть один момент. Видишь ли, у нас здесь все совершенно иначе, чем снаружи. Если там ты провалишься в яму, которую забыл прикрыть нерадивый дорожный рабочий, то у тебя есть полное право написать жалобу куда следует – и виновного накажут. Здесь такой вариант не сработает. Нет, ты, конечно, можешь попытаться жаловаться, но, во-первых, сначала тебе придется хорошо побегать, чтобы найти соответствующую инстанцию. А во-вторых, даже если удастся сделать это, это все равно ни к чему не приведет. Клиника – только привычное название, которое нужно больше для галочки. Пойми, здесь нет ни доброго полицейского, который придет и спасет тебя, ни папы с мамой, которым можно наябедничать на грубого соседа, ни доктора, который вправит тебе вывих и наложит швы. То есть доктор, конечно, есть, но у него иные цели и задачи.
– Здесь что, совсем никому нет ни до чего дела? Как такое вообще может быть? Мы ведь находимся в медицинском учреждении!
– Это так, но, насколько мне известно, мы вообще находимся вне юрисдикции кого бы то ни было. Гросман является кем-то вроде рабовладельца.
– Рабы – это мы?
– Точно, ты все правильно понял.
– И вы не пытались сопротивляться?
– Конечно, пытались! – Тоби весело рассмеялся, будто услышал хорошую шутку. – Появись ты пару дет назад, то увидел бы все своими глазами. Было весело – мы строили баррикады из матрацев, били посуду и вообще делали, что хотели.
– И? Чем все закончилось?
– А ничем, – молодой человек беззаботно махнул рукой.
– То есть?
– Ну, как тебе объяснить… Ни одна революция не имела бы смысла, если бы некого было свергать. То есть правящий класс как бы есть, но он недоступен – укатил куда-нибудь на Таити и прихватил с собой все доступные ресурсы. Мы, как водится, побесились пару дней, но потом, когда проголодались, бросились искать еду – а ее нет. Вот тут-то и пришло понимание того, что любая идея, не подкрепленная парой бутербродов с сыром, ни черта не стоит. Вообще, тогда мы ходили по самому краю. И я до сих пор не понимаю, почему папаша нас пожалел. Еще бы чуть-чуть, и мы начали бы есть друг друга. Думаю, среди нас нашлись бы желающие отведать человечинки. Но Гросман пришел в самый последний момент, как добрый Сильвестр, и принес с собой мешок с подарками. Больше мы не пытались противопоставить себя ему. Смысла нет.
– А просто выйти отсюда вы не пробовали?
– Если ты найдешь дверь, ведущую наружу, первым признаю тебя получеловеком-полубогом.
Я хотел было продолжать возмущаться, но тут до меня дошел смысл услышанного.
– Как? Ты хочешь сказать, что вы до сих пор не знаете, где именно находитесь? А как же те двое, которых отпустили?
– Нас привозят сюда или без сознания, или с мешком на голове. И вывозят так же.
– Но это же произвол!
– Еще какой, – Тоби прыснул со смеху, его, похоже, забавляла эта беседа. – Самый произвольный из всех возможных произволов.
– Хорошо, о чем мне еще стоит знать? –
– У нас все просто. Есть хорошие ребята – это мы. Нас боятся, но только пока мы сильны. Софи является своего рода предохранителем, который защищает нас от анархии. Но так было не всегда. Ей пришлось устранить парочку наиболее активных и неуправляемых местных деятелей. Так что можешь считать, что тебе повезло – ты попал сюда в относительно спокойный период. У нас не было никаких происшествий вот уже полгода, с последнего убийства.
– Кого убили? – я почувствовал, что мои ноги стали ватными, двигаться было сложнее с каждым шагом, так что я был благодарен Тоби за то, что он никуда не спешил.
– Софи ночью перерезала горло одному громиле, – молодой человек сказал это таким тоном, словно рассказывал об удачно проведенной сделке.
– То есть все об этом знали, но промолчали?
– С чего ты взял? Никто не молчал, недели две все только об этом и говорили.
– Но Гросман никак не отреагировал?
– Ты начинаешь понимать, – улыбнулся Тоби. – Это эксперимент, который ставит наш добрый хозяин. Он вроде как предоставляет нам возможность построить любую модель общества, какую мы пожелаем.
– Но это ведь ужасно!
– Это зависит от того, с какой стороны взглянуть на ситуацию, – возразил мой собеседник. – Подумай сам. Большинство из нас – безнадежные психи. На что мы могли бы рассчитывать во внешнем мире? В лучшем случае нас заперли бы в четырех стенах на всю оставшуюся жизнь, в худшем – вообще повесили бы. Конечно, многие из нас заслуживают петли, но дело в другом. Я даже благодарен папаше за то, что он предоставил нам эту возможность провести переоценку ценностей в таких экстремальных условиях. Знаешь, до того как я попал сюда, мне в голову приходили всякие мысли о том, как бы поскорее избавить общество от своего присутствия. Так что не было бы этой клинки, не было бы и меня, соответственно. Посмотри на меня. Я похож на того, кто хочет умереть?
– Хм, не знаю, нет, наверное, – я с сомнением взглянул на довольное лицо Тоби и был вынужден признать, что он выглядел вполне здоровым и довольным собой.
– Об этом я и говорю. Так вот, в нашем лагере не так много людей, но каждый представляет значительную силу. Ну, кроме меня, наверное, – молодой человек снова хохотнул. – Наши враги – фрау Калько, ты с ней уже знаком, и несколько таких же законченных психов, как она. Остальные занимают выжидательную позицию и всегда готовы примкнуть к той стороне, которая покажется им привлекательнее. Пока все спокойно, но в любой момент ситуация может измениться.
– Если сейчас все хорошо, почему ты посоветовал мне запирать дверь на ночь?
– Ну, всегда остается человеческий фактор. Никто не может гарантировать, что у кого-нибудь из наших не поедет крыша. Фазы луны там всякие, критические дни и прочие радости жизни.
– Ясно.
Ощущение нереальности происходящего, которое возникло у меня с первых секунд пребывания в этом странном месте, сменилось тупым смирением. Тоби рассказывал обо всех ужасах, происходящих здесь, таким обыденным тоном, что я невольно и сам стал относиться к ним, как к естественным вещам. Наверное, способность адаптироваться к самым нестандартным ситуациям и является первым проявлением пресловутого инстинкта самосохранения. Однако оставалось еще кое-что, чего я не мог понять.