Иллюзия отражения
Шрифт:
Нет, я снова и снова бреду не туда. Потому что сейчас мне интереснее других вещей всего две: как и с кем проводила время Алина Арбаева с того момента, как покинула борт самолета. И – кто такая подруга покойного Сен-Клера-младшего?
С юности мы знаем, что перетоптаться порой полезнее, чем ломануться по первой попавшейся тропинке и забрести в непроходимые и безвылазные дебри. Но когда топтание на месте становится сначала способом, а потом и единственным смыслом жизни, – это губит вернее и злее. А потому – иди.
– Все дороги ведут в Рим. – Бетти
– Доброе утро, Бетти.
– А оно для тебя доброе, Дрон?
– День покажет.
– Как ты оказался у этого «Веселого дома»?
– Набродом.
– Не лукавь, Дрон. Сыграем в открытую?
– А ты сумеешь?
– А ты?
– Что желаете? – Гарсон застыл у столика.
– Кофе. И коньяк, – сказала Кински.
– Сию минуту.
– Что-то празднуешь, Бетти?
– Встречу с тобой. В самом интересном месте Саратоны.
– В самом интересном?
– Для тех, кто посвящен, конечно.
Гарсон вернулся, оставил заказ и удалился.
– Дрон, ты не находишь, что мы все похожи на этого паренька?
– Разве?
– Да. Так устроено человечество. Одни всю жизнь потребляют, другие – подают. Это как ступенчатая пирамида. На одной ступенечке ты подавала-приносила, на другой, той, что повыше, выгнутый в пояснице вопросительный знак, на третьей, пониже, деспот. Для тех, кто еще ниже. Нет?
– Я не живу при пирамидах.
– Умница, Дронов. Правильно мыслишь. Думать нужно не о тех червячках-ласточках, что гнездятся вокруг, а о том, кто внутри.
– Мумия. Труп.
– Мумия – не труп, Дронов, а покойник. Мертвец. А «мертвец» и «покойник» в русском языке существительные одушевленные, я справлялась по словарю.
– Я помню, ты изучала языки.
– А также словари жестов и умолчаний. Ведь в них вся информация о людях, уж поверь мне.
– Как психологу? Или как психиатру?
– Психолог, психиатр, психопат... Кто скажет разницу? – Бетти хрипло рассмеялась.
– А ты несколько взвинчена, девушка.
– И что в этом особенного? Я не спала ночь. Ты, по-моему, тоже. Коньяк и кофе бодрят.
– Тебе нужна такая бодрость, Бетти?
– Только не говори «искусственная», ладно? Какая разница между естественным и искусственным?
– Ммм...
– Не знаешь, что сказать? Я скажу. Нет разницы! Никому не важно, настоящие доллары или фальшивые, если приняты к оплате. Нет разницы, настоящие чувства или поддельные, если их принимают за любовь. В этом и состоит вся трагедия мира.
Глава 62
Бетти выпила коньяк, в несколько глотков – кофе, закурила, нервно выдохнула дым, спросила:
– Ну что, продолжим концептуальные беседы или – сразу придем к соглашению?
– К соглашению о чем?
– Не понимаешь?
– Нет.
– Значит, продолжим развивать концепцию. Кто ты такой, Дронов? Что ты засмурнел лицом? Скажи – человек. Молчишь? Правильно молчишь. Как определил один греческий философ, человек – это двуногое и без перьев. Тогда его ученик
– Ты собираешься пересказать все древние анекдоты?
– А также мифы и предания. Ты человек, Дронов?
– Без сомнения.
– Ты не хочешь добавить: «Я – свободный человек»?
– Нет.
– Отчего?
– Все в этом мире зависимы: от своего прошлого, от своих страстей, неутоленных желаний, несбывшихся надежд...
– Именно! И ладно бы кто желал луну с неба! Ведь все хотят всего ничего: использовать свою жизнь по назначению! Наслаждаться природой, путешествовать, узнавать новое, общаться с интересными, значимыми людьми...
– А еще – быть несметно богатыми, повелевать народами, стяжать славу...
– Дронов, я говорю о нормальных людях, а не о дегенератах, властолюбцах или гениях, что, впрочем, одно и то же! А нормальные люди хотят быть свободными от монотонной, изматывающей и обязательной работы! Не так?
– Может быть.
– А теперь возьмем тебя. И меня. Мы сумели какими-то неправдами осесть в тепле – хотя бы в тепле! – на милой обочине здешнего рукотворного рая. Но вся беда в том, что нет у нас здесь никакого будущего! Нет! А прошлого у всех нас нет тоже – хотя бы потому, что на него нельзя опереться! Мы – ты, я, Вернер – похожи тем, что живем без опоры. Но и перекатиполем не являемся: куда катиться: мне – в милую добрую Англию и наниматься в референты-переводчики? Чтобы день-деньской проводить прислугой чужой роскоши, чужих планов, чужого обогащения? А куда наниматься тебе или Вернеру? Солдатами чужих войн? Разработчиками чужих интриг? При таких бросовых картах всех нас ждет унылое прозябание и – ничего больше! Ни-че-го! Служить сильным мира за хорошую мзду и иметь мелкотравчатую зависть окружающих в качестве компенсации за собственную трусость – удел тупых, бездарных и неповоротливых. Но и жизнью рисковать я не хочу. А что получилось здесь?
– Так что же?
– Дрон, я похожа на авантюристку?
– Нет.
– А на хиппи?
– Ты среди нас четверых – самая большая загадка, Бетти. Я – набираюсь солнышка. Гонзалес – наслаждается сущим. Вернер – приходит в себя от потрясений. А ты...
– Ну? Что – я?
– Похоже, ты все это время работала. На кого, я даже не спрашиваю.
– А я тебе отвечу, Дронов. Без утайки. На Саратоне – просто склад манекенов. Каждый стоимостью от полумиллиона до тридцати. Вот моя фирма и направила меня сюда специальным представителем.
– Переведи.
– Я работаю на страховую компанию. Очень многие отдыхающие на Саратоне застрахованы на столь немалые суммы, что...
– Возможно мошенничество?
– Моя компания уже столкнулась с требованиями выплат весьма изрядных страховых премий... в некоторых сомнительных случаях. Случай с Сен-Клером – самый сомнительный! Знаешь сумму его страховки?
– Полагаю, это коммерческая тайна.
– Но не для тебя.
– Отчего?
– Я же тебя вербую.
– Да иди ты!