Иллюзия преданности 1
Шрифт:
Газетчик только головой покачал и ничего не стал говорить. Должно быть, решил не усугублять ситуацию, за что Терри был ему благодарен. Довольно и того, что Риамен-младший постоянно ловил на себе колючие взгляды. А конвой за спиной матери и вовсе глаз с него не спускал, будто именно он представлял наибольшую опасность.
Терри достал из кармана носовой платок и промокнул вспотевший лоб. От духоты кружилась голова и подкатывала к горлу тошнота.
– … могли запугивать? Думали вы?.. Может, кого-то подозревали?
Обрывки чужого шепота отказывались
– Я не понимаю ее мотивов, а спросить уже не позволят, – негромко посетовал Серый, обращаясь скорее к своей шляпе, чем к соседу по скамье. Терри поерзал, незаметно отодвигаясь от него. Газетчик почесал указательным пальцем свой выдающийся горский нос.
– Мне – не позволят. У вас будет час. Если вам это интересно, конечно, – с легкой досадой проговорил Серый и отвернулся.
Терри аккуратно свернул платок и опустил его в карман. Семя сомнений упало в подходящую почву. Если даже искатель не понимал, в чем смысл грандиозной растраты, измены – разве не имел он права задать тот же вопрос матери?
Приговор лишил дом Риамен всего, чем они владели.
Лассель принудили стоя выслушивать заключение суда. Ее лишили сословных привилегий, постановили, что абсолютно все семейное имущество конфискуют в пользу короны в счет частичного погашения долга. Терри кусал губы и ждал, когда все закончится, чтобы подойти к матери, посмотреть ей в глаза и спросить, довольна ли она. Остановится ли на достигнутом или ей снова покажется, что она получила слишком мало.
Каждый пункт в списке судья сопровождал оговоркой: «и ныне живущие близкие родственники, а также потомки».
«Лассель Риамен, и ныне живущие близкие родственники, а также потомки, приговариваются к лишению всех сословных привилегий. Отторгаются такие права и свободы как возможность династического брака, избрание на представительскую службу, в том числе дипломатические миссии, выдвижение своей кандидатуры на выборные должности главы города, магистрата или округа.
Лассель Риамен, и ныне живущие близкие родственники, а также потомки…» – нескончаемый бубнеж судьи выводил Терри из себя. Он с трудом сдерживался, чтобы не заткнуть уши или – лучше того – не завопить, какие же все вокруг непроходимые тупицы. Почему бы коротко и ясно не сказать: «Дом Риамен в полном составе, а также потомки пусть единым строем маршируют подтирать зад Владетелю»? Устроили тут перечисление упущенных возможностей, как будто кому-то из семьи Риамен есть дело до выборных должностей в магистрате!
Довершил список окончательный вердикт: изгнание. За возвращение – пожизненное тюремное заключение или смерть, по решению короля. Любая попытка связаться с кем-то в Акато-Риору от собственного имени будет пресекаться. Любые действия изгнанника за границей, которые можно расценить как несущие угрозу родине, могут повлечь за собой ответные действия со стороны короля.
Здесь судья сделал отступление и сослался на прецедент с ныне живущим и до сих
К облегчению Терри, его имя так ни разу и не упомянули. Наказание за преступление должна была понести только Лассель Риамен, а ныне живущие близкие родственники, а также потомки были предоставлены сами себе, и могли жить, как жили, разве что безо всех привилегий и преференций.
«Ну и пусть подавятся своими выборными должностями в магистрате и династическим браком!» – Терри дышал тяжело и глубоко, будто бежал марафон, а не протирал штаны о скамью в зале суда последние несколько часов. Наконец все закончилось. Лассель под конвоем вышла, все такая же безучастная к происходящему, как будто неживая. Терри вскочил на ноги. Рядом вырос Серый.
– Осторожнее, молодой человек, – небрежно бросил он. – Не спешите следом за матерью.
Терри покосился на него и ничего не сказал. Попробовал обойти. Но Серый сделал обманчивое движение и вновь оказался прямо перед Терри, преграждая путь. Перевернул страницу в блокноте.
– Где вы будете жить?
– Я получу диплом Королевской военной школы и стану гвардейцем. Стану жить на довольствие в казарме.
Газетчик быстро набросал пару строк в блокнот. Глянул исподлобья, цепко и внимательно.
– Будете служить короне, как ваш дед и знаменитый прадед?
Терри про знаменитого прадеда распространяться не захотел. Смерил Серого кислым взглядом, от которого у того должно было случиться несварение желудка, и обошел стороной. Когда Серый решил повторить свой трюк, Терри уже не дал захватить себя врасплох. Он отступил на шаг и подался в сторону, так что пальцы газетчика зачерпнули воздух.
– Мне нужно поговорить с матерью, – объяснил Терри. – Прадед здесь совершенно ни при чем.
Газетчик неопределенно повел плечом.
– Вы ошибаетесь, потому что не видите связи. Я могу рассчитывать, что вы разузнаете о ее мотивах?
Терри кивнул.
Серый чуть улыбнулся и отошел, уступая дорогу.
Судейский дознаватель собирал разложенные на столе материалы дела в пурпурную папку. Когда Терри нечаянно задел стол, внушительная стопка листов покосилась. Чиновник поднял голову. Вблизи были отчетливо видны красные прожилки в уголках глаз. Сухими длинными пальцами чиновник помассировал виски и бесцветным голосом произнес:
– Сын Риамен, я полагаю. Прощание в комнате предварительного заключения, прямо по коридору за дверьми, поворот налево, там спросите у дежурного.
Терри выслушал инструкции и вежливо поблагодарил судейского. С глупым сожалением подумал о том, что если впредь влипнет в неприятности, на него заведут уже не гербовую пурпурную папку, а самую обычную, из беленого картона.
«Проклятье, это что, значит, меня и повесить могут, как обычного человека?» – с ужасом понял он. Безотчетно потирая ладонью шею, Терри оглянулся.