Иллюзия преданности
Шрифт:
Казалось бы, что еще обсуждать, а слушания все не заканчивались. После того, как Карху, наконец, закончил выдвигать обвинения, слово передали Римари, и он прочитал бесконечно утомительную лекцию о том, что такое делирий, и почему его необходимо лечить. Иногда он особо подчеркивал сходство поведения Терри и ярких симптомов. Указывал на вероятные причины, связанные с поражением мозга. Каждое острое слово резало по живому. Терри молчал, но никто, кроме него самого, не знал, чего стоило это молчание.
«Зря я полагался на его порядочность
— Вы признаете, что не всегда можете контролировать свои эмоции? — спросил Римари в конце своего выступления.
Терри глубоко вдохнул и медленно выдохнул, считая до четырех.
— Я могу контролировать все свои эмоции, мастер Римари, — спокойно возразил он, хотя губы при этом сводило от сдерживаемой ярости, а поле зрения сузилось до кишащего черными лентами коридора.
— Если вы продолжите отрицать, что вам нужна помощь, я не смогу вам помочь, — развел руками лекарь и вопросительно посмотрел на Парлас. Она кивнула ему и начала монотонным голосом рассказывать коллегам, что Терри никогда не показывал блестящих результатов в учебе. Все его достижения можно назвать всего лишь удовлетворительными, а поле научной работы он, дескать, всегда выбирает с риском для жизни.
Терри слушал и не слышал. Если бы он не видел, как она пунцовеет, выслушивая резкую критику короля, ему труднее было бы сдержать ядовитые вопросы.
«Если я показывал настолько не блестящие результаты, как вы говорите, как же так вышло, что все мои проекты были украдены и проданы Империи?» — одними глазами спросил он.
Но он видел. И она знала, что он знает, это чувствовалось в тусклых интонациях. Она чаще, чем обычно, поправляла съезжающие с носа очки. Парлас обвиняла будто бы по принуждению. Возможно, она с большей охотой промолчала бы или вовсе ушла.
— Несмотря на то, что, по ряду причин, потенциал этого молодого человека остался нераскрыт, я бы рекомендовала уважаемым коллегам сохранить ему рассудок. При необходимости, мы могли бы минимизировать риски, поместив его в безопасные условия.
«Безопасные условия? — Терри нахмурился и на всякий случай посмотрел на Арри. Он привык полагаться на друга в подобных ситуациях, и порой пихал его локтем в бок на лекциях, чтобы уточнить, если вдруг отвлекся или недослышал. — Что это еще за условия такие?»
Арри вытаращился на Парлас с таким потрясенным видом, что Терри заподозрил самое худшее. Возможно, пока он с чувством морального удовлетворения вспоминал, как Эриен отчитывал куратора по научной работе, та придумала нечто куда более страшное, чем стирание.
— Еще более безопасные, чем для нас всех, живущих под куполом? — усмехнулся Римари, с большим интересом оборачиваясь к Парлас. — Личный купол для одного человека? Вы полагаете это реально?
— У нас ведь есть ворота Академии, которыми мы можем
— Но как вы обеспечите стабильность поля? Это потребует колоссальных энергетических затрат, — холодным тоном спросил Арчер. — Академия не может позволить себе даже эксперименты в этом направлении. Тем более ради сохранности разума одного человека.
— Простите, но вы рассуждаете с позиции древних людей: «жернова тяжелые, неподъемные». Но потом появились ветряные и водяные мельницы, и мы получаем достаточно муки при минимальном вложении человеческого труда.
— При всем уважении, если госпожа Парлас предлагает решение проблемы, то мы можем быть уверены: она не берет идеи с потолка, — выступил в защиту коллеги лекарь.
После этих слов Терри догадался, к чему она клонит. Вместо того, чтобы стереть, она предложила запереть его и запечатать барьером! А Римари понравилась эта идея! А может быть и Арчеру показалась не такой уж безнадежной!
— Если от меня требуются какие-то доказательства или клятвы, — Терри встал с места, чтобы привлечь внимание комиссии, которая в какой-то момент куда сильнее увлеклась обсуждением нового изобретения, чем его судьбы. — Я готов их дать.
Карху побарабанил пальцами по белому конверту, который все еще лежал нераспечатанным на столе. Терри напрягся. Почему безопасник до сих пор держал содержимое конверта в тайне? Ждал, когда Терри оправдается, чтобы сразу пригвоздить его на месте?
— В самом деле, Риамен. Докажите, что вы правы, а мы ошибаемся. Мы послушаем.
Терри вытер лоб рукавом, одернул китель и вдохнул поглубже. Поправил фуражку. Для душевного равновесия неплохо бы еще забыть о козыре, который безопасник прятал в рукаве, но это никак не удалось бы сделать: ведь конверт он держал у всех на виду.
— Господа. Вы знаете обо мне даже больше, чем я сам. Знаете, кто я такой и почему я в Академии. Вы лучше меня знаете, почему я сейчас здесь и в чем меня обвиняют.
Здесь он ожидал возражений, каких-то едких комментариев, но все молча смотрели на него. Арчер — с сомнением. Римари — с пренебрежением, Парлас — с опаской, а Карху — с любопытством.
— Я совершал ошибки, признаю. Доверял не тем людям, которым следовало, — Терри бросил взгляд на Римари. Тот что-то быстро записывал у себя в блокноте и даже не заметил, что на него смотрят. — И не слушал мудрых советов. А если слушал, то у меня случались проблемы с тем, чтобы следовать им. Я был один в те моменты, когда мне нужна была защита и наставление. Когда меня опоили вином, когда я получил рану на руке — рядом не было никого, кто мог бы предостеречь меня и помочь дать отпор.
Терри замолчал: у него закончился воздух в груди. Этой паузой воспользовалась Парлас.