Иллюзия Реальности
Шрифт:
Оставшись со мной наедине, мама замедлила шаг.
— Я совершенно не довольна тобой, сын. Не говори о том, что не имел возможности связаться со мной. После западных границ ты решил бежать. Разве я не права?
— Ты знаешь меня лучше других, — мы переглянулись и на полных губах алого цвета заиграла улыбка. Но глаза акулы показная деликатность не коснулась, — Я ушел в Пустошь не без причины.
— Не сложно догадаться. Препятствие — это голубоглазая брюнетка с амнезией? Конечно. Я думала потискаешь ее и вернешься в город, как было всегда.
— Откуда такая информация?
— Пришла ориентировка, после ее проделок в Диалоне. Она была у меня перед тем, как попасть в распределительный центр, — Хельга цикнула, помотав головой от недовольства, — Знала бы я, придушила еще тогда паршивку. А ты хорош, нашел по ком страдать.
— Я знаю Эмбер с детства.
— И не сказал ни слова? Это предательство, сын. За такое полагается расстрел на месте.
— Так почему я на свободе?
Я остановился, Хельга тоже. Она была повыше меня и проявляла свою заботу. Но никогда не касалась. Раньше. Сейчас приемная мать положила свою руку мне на плечо, слегка сжимая его.
— Я не могу отдать тебя под суд. Ты мой сын.
— Приемный. Такое же голодранец Пустоши.
— Ах если бы! — Она отмахнулась и зашагала вперед. Я застыл на месте. Хельга всегда говорила, что мои родители сгинули в пустыне, но…
— Почему ты так сказала? Ты что-то знаешь?
— Да. Сейчас нет смысла скрывать. Наступает время, когда требуется твое участие. Я начну готовить тебя к управлению городом. Давно пора. Через два года тебе будет тридцать.
— Я лекарь, а не управленец.
— Ты управленец по крови.
— По крови? Во мне волчий ген, я был передан родителями Нэн, а они проходили эксперимент. Эксперименты не ставили на управленцах. Ты хочешь меня запутать?
— На управленцах не ставили. Все старейшины чисты от вакцин, — Мы подошли к зданию, и Хельга потянула на себя огромную дубовую дверь. Я бросился помочь и впустил ее внутрь. Метель к этому часу совсем разошлась. Но теперь на арене другие волки, — Дорогой мой сын, не все старейшины следили за чистотой крови. Ты знал, что ранее распределительный центр работал только для верхов? Это была практика чистого рода, а потом ее обоснованно ввели для всех, чтобы будущее поколение было здоровым. Мы учитываем показатели крови, работоспособность репродуктивной системы, возраст, смешивание рас, чтобы получить единую. Этот эксперимент плохо работает в Пустоши, поэтому там формируются различия между секторами.
Из огромного холла мы вошли в не менее огромную гостиную. Несмотря на то, что это здание управления, внутри интерьер напоминал мне дорогой жилой особняк. Пустующий, на данный момент.
Хельга сбросила черное пальто и подошла к камину. Она чиркнула спичкой, запахло дымом, маленькое пламя набирало сил из сухих поленьев.
— Я догадываюсь к чему ты клонишь…
— К кровосмешению, — с легкой усмешкой выдала мама, она села на диван, закинув ногу на ногу, — Скажи мне, сын,
— Нет, — быстрее положенного ответил я, опустившись на кресло, — Эмбер ждет ребенка от супруга, командующего Даттона.
— Ах, да, белый волк, бежавший в военное дело. Наверняка он уже ни на что не годен. Зато передаст ген малышам, — она как будто задумалась и после короткой паузы ответила, — Так вот если бы отцом ребенка был ты, то его судьба могла быть идентичной твоей.
— Хочешь сказать…
— Моя сестра, Стасия, связалась с низкородным. Он был таким, как остальные волки. Но не проявившем в себе мутирующий ген и я до последнего не подозревала о том, что малыш станет Рыцарем.
— Что ты говоришь? — Вне себя от новости и странного чувства, схожего с гневом, я поднялся с места, — Ты моя тетя?
— Да, милый, мы родня. Кровная!
— Где моя мать? И отец?
Хельга лениво подняла руку, указав мне на кресло.
— Присядь, дорогой. Скоро начнется комендантский час и гнев может сбить частоту. Ты же не хочешь подключиться к волку?
— Расскажи мне. Я хочу знать.
— Присядь! — Повторила мать. Я сжал кулаки, но послушно опустился в кресло. Внутри все кипело. Так бывало и раньше. У нас с Хельгой не всегда ладились отношения.
— Все началось задолго до твоего рождения. Я была юна и Стасия тоже. Я бунтарка, а сестра прилежна. Мне требовалась любовь, обожание и власть, ей книги и благотворительность. Как ты понимаешь, мы абсолютно разные. И до определенной поры родители больше опасались за меня, чем за хрупкую и тихую Стаси, — Хельга усмехнулась, поправила черное ожерелье, почти не заметное на ее таком же черном платье. Я же не двигался и ничего не говорил, опасаясь прервать рассказ.
— Ты слышал о старейшинах, предавших город, Эбен?
— Совсем немного.
— То были наши с тобой предки, дорогой сын. Сначала четверо, затем примкнули и другие. Они считали, что жители Пустоши могут жить и работать в городах, хотели равноправия, которое нам пропагандировал народ с космический станций. И знаешь, к чему привело благородство? К голоду. Постепенно работать в секторах стало некому. Мы загнивали. Тогда-то и случился переворот. Это были времена революций. Разве Нэн не рассказывала тебе сказки из прошлого?
Я почувствовал на себе испытующий взгляд женщины, но в ответ только пожал плечами.
— Ты упрям и сердит. Понимаю. Не каждый день узнаешь правду о себе, но так нужно. Я бы не затеяла этот разговор, если бы не нынешнее положение города. Знаю, ты был учеником Нэн и верил ей. При мне и слова дурного не сказал о приюте. Но она врала всем вам. Старуха не сказала, что сама была внучкой предателей, а ты ее далекий правнук.
— Разве это важно, когда человек помогает детям?
— Помогает для чего? Отдать диверсантам и привлечь к работе, в которой либо умираешь, либо попадаешь за решетку? Не смеши меня, дорогой. Ты исключение. Остальные закончили плохо.