#Иллюзия счастья и любви (сборник)
Шрифт:
Сёмка был блестящий аналитик, чувствовал, на кого опереться, с кем можно дело иметь. Они были уже не просто «крепкие ребята», они имели и вес, и влияние в смутное время, и власть имущих держались – в этом Семён был непреклонен.
– Увидишь, Валёк, – закончатся лихие времена, а мы в правильном месте, с правильными людьми и чистые. А если что и делали, так законы такие в стране были, грех не воспользоваться! Зато сколько рабочих мест по всей стране даём!
Вальке часто стыдно было за богатство своё чрезмерное. Он по-тихому помогал детским домам, на родине больницу отгрохал, да много чего сделал…
Сёма
Марго понимала, рано она его встретила – глупая была, озлобленная жизнью, замкнутая, Семён кроме длинных ног и эффектной внешности ничего и не видел. Как аксессуар красивый рядом ползала, гордость мешала любви просить. Просить поздно теперь, и дети ничего в таком деле не решают, вот и живут они с Семёном как родственники. Мужики так устроены: если охладел, так раз и навсегда, если не полюбил, так и не полюбит… Маргоша мечтала о любви страстной – так, чтобы душу выворачивало, со слезами, чтобы за руку по улице и на мостах целоваться до одури.
Мужики за ней бегали толпами, но второй Семён, видно, не родился. А от других тошнота к горлу подступала.
Валька держался, не хотел переезжать в Москву – ну, если только на пару дней, по делам, даже за границей ему спокойней было, да и Александра слышать о переезде не хотела. Валя по-прежнему обожал Сашеньку, но в душе обидно было, когда смотрел на Сёмкиных карапузов, один прямо копия Семёна, до смешного…
Валька и погуливать стал, Москва кого хочешь совратит, девки со всей России на охоту слетались как вороны голодные. Но Валька себя не осуждал, дело обычное… Всегда мужику новизны охота, вот и у него такой момент настал. Увлечённости не испытывал – так, для удовольствия, как правило, на один раз.
Сёма, наоборот, в каждой точке своего пребывания имел по постоянной подруге и по надобности вызванивал – без особых кабаков и выгулов, правда, щедрый был, и все его ждали с нетерпением. Сашку не забывал, но видел её редко и обычно на общих праздниках, в гости к ним давно не захаживал – ноги не шли…
Лизка ждала второго ребёнка и тоже в Москву подалась, паровозом вместе с чиновником – тот резко в гору пошёл. Чинуша так и жил с женой, а к Елизавете наведывался с пухлым конвертом в просторную московскую квартиру, грозился дом в Каннах купить – на рождение второго и за поведение достойное, не шлялась особо, и за молодость загубленную, и жену законную не терроризировала, что ох как водилось в этих кругах!
Лизка родила девочку.
– Сашка, я мать героиня! – кричала в трубку Елизавета. – Ты не представляешь, как здорово, что девка! А третьего можно опять мужика!
– Ты не боишься, сумасшедшая?! Он же никогда не женится на тебе, хоть пятерых ему рожай!
– Саш, вот ты откуда знаешь?.. Ладно, не суть… Крёстной будешь, через сорок дней крестить будем, как положено… Мой совсем головой тронулся, верующим стал, козёл старый!.. Чем богаче, тем ближе к Богу, представляешь!!!
Александра Москву любила, но жить там не могла: суетливый город, падкий до чужой славы и денег. Ей хотелось
Сашка понимала, Вальке в Москву надо, из-за неё торчит в Питере, хотя в последнее время чаще стал ездить и её звать совсем перестал…
«Доиграюсь!» – Валентин видел, как их жизнь тихо начала разваливаться.
Внезапно срывался, уезжал, а потом не знал, как загладить свою вину. Любил он Сашку, но что-то пропало, уходила надежда. Дом становился пустым и безмолвным, стало неуютно, многое теряло смысл.
Да ещё эта девица из Ростова, несколько раз притащил её в отель, и на тебе! – «жду ребёнка», «рожать буду», «грех на душу не возьму»…
Валентин сходил с ума, одно дело – погуливать по-тихому, другое дело – ребёнка на стороне завести, хоть и долгожданного, но от недостойной женщины. От Сашки хотел, только от неё! А здесь на тебе.
Девка рыдала днями… Жизнь стала невыносимой. Валентин понимал: ребенка придётся на себя записать, помнил, как сам рос без отца – нагулянный, незаконный…
Надо решиться и рассказать Саше, она мудрая, поймёт, а если нет, то в ногах будет валяться, но не даст ей уйти! От одной мысли, что Александры больше нет в его жизни, становилось дурно. Хотелось стать крошечным, а потом и вовсе раствориться.
Семёну рассказал. Тот только у виска покрутил.
– Дурак ты, Валька! Пошли её куда подальше, скажи, что ни копейки не дашь. Посмотришь, как она запоёт! Вот моду взяли, шкуры! И не будь идиотом, молчи, Сашке ни слова – потеряешь её, не простит!
Валька был раздавлен, он не жил и ни на что решиться не мог, домой придёт, в глаза Сашеньки смотреть сил нет, душа на части рвётся! Жить с ложью не умел.
Александра не понимала, что с Валькой. Ласковый стал, проходу ей не даёт, а глаза на мокром месте, как у обиженного ребёнка. А то и голос повысит без повода, словно ищет, к чему бы придраться, главное – взгляд отводит…
– Валь, что с тобой, что происходит?..
Не выдержал, всё рассказал на одном выдохе, не пожалел ни себя, ни Сашку.
Она смотрела на него, ломала пальцы, а потом просто сказала, без зла и иронии:
– Это не твой ребёнок, Валя… У тебя не может быть детей. Не веришь, сходи к врачу, – и тихо ушла спать в гостевую.
Полночи не спала, но ни слёз, ни упреков не было, Вальку жалела и ненавидела. «Сама виновата, – думала она. – Нечего было в благородство играть, сносить упрёки Алевтины, может быть, и другое какое решение нашли, безвыходных ситуаций не бывает! А теперь что?.. Никогда, наверно, не забуду…»
Вся Сашкина жизнь держалась на огромном уважении к мужу. Теперь он казался слабым и обычным, непонятно, как жить дальше.
– Как-нибудь справлюсь, – сказала вслух и почему-то вспомнила Лизку, её сожителя и супругу, которой было гораздо трудней, чем ей.
Сашка проснулась рано, на душе как с похмелья. Ей долго не хотелось выходить из комнаты.
Вальки уже не было. На столе оставил записку.
«Если тебе трудно меня видеть, могу переехать на дачу. Саш, я совершенно запутался. Наверно, мы оба в чём-то виноваты, хотя, скорей всего, виноват я один. Я очень люблю тебя! Не оставляй меня. Я не прошу простить, наверно, это невозможно… Я сам себе противен. Ничего не хочу объяснять, ты сама всё понимаешь».