Иллюзия страха
Шрифт:
Тот не успел отскочить, и тяжёлый обод задел ногу. Марк упал, и тогда маньяк при помощи своей сущности пригвоздил его к полу. Даже пошевелиться было невозможно.
Убийца медленно двинулся к Марку, ступая по битому стеклу и небрежно откидывая мыском кроссовок щепки и мусор.
Маша испугалась. Понимала, что убийца жаждет крови. Он не пил Марка, не хотел. Хотел просто убить, и осознание этого пронзило сердце ледяной иглой. Поток силы, что тянула Маша из маньяка возрос, возросла и ненависть. Ей захотелось придушить тварь,
Маньяк схватился за горло и удивлённо уставился сначала на Лизу, прижимавшую какой-то тряпкой рану на голове Ивана, а затем заметил Машу, стоящую на втором этаже и неотрывно смотрящую на него кроваво-красными провалами глазниц.
Поздно спохватился. Страх уже захватил его мысли и тело. Маньяк перестал воздействовать на Марка, но выбраться из-под обломков люстры тот не мог. Оставалось лишь наблюдать, как человеческая девушка, которую полюбил всем сердцем, на глазах превращалась в монстра и тянула сущность из врага. То, что она тянула, сомнений не было.
Маньяк начал хрипеть, раздирать пальцами горло. Затем его подняло в воздух, и он задергался всем телом. Глаза стали обычными человеческими…
Раздался хлопок, и в ноге маньяка оказался дротик. Убийца сразу затих и повис в воздухе тряпичной куклой.
Марк посмотрел наверх. На лестнице стоял Константинов с ружьём. Рядом отец.
Демон-старший положил руку Маше на плечо, наклонился к самому уху и что-то прошептал. Глаза девушки вернулись к обычному состоянию. Она несколько раз моргнула, непонимающе посмотрела на Голицына, затем на Марка и бросилась к нему вниз по лестнице.
Юрий Алексеевич поднял люстру, и Марк смог освободить ногу. Указал отцу на улицу, и тот бросился искать жену.
Константинов спустился вниз. Оглядел бедлам и, бормоча себе под нос ругательства, начал считать подчинённых.
— С тобой все понятно, — махнул он на хромающего Марка. — Этот отдыхает, пусть отдыхает, — скользнул взглядом по Кириллу. — А этого в Еленовку.
Он подошёл к Ворону, рядом с которым сидела рыдающая Лиза, едва коснулся их, и все трое испарились.
Марк, опираясь на Машу, доковылял до маньяка, который лежал на полу без движения, раскинув руки и ноги в стороны. Наклонился и сорвал с лица убийцы шарф.
— Твою мать… — прошептал Марк и зажмурился. — Идиот. Ты полный идиот.
— Кто это? — спросила Маша, и прижалась к нему.
— Белая ворона, — закусил губу Марк.
Ему было жаль, ему было очень жаль, что маньяком оказался именно этот акудзин.
Переговорная Седьмого отдела напоминала лазарет.
Марку повезло, перелома не было, но ногу зафиксировали так, что он едва ли мог ходить, поэтому сидел в кресле вытянув ее.
Маша дремала рядом, прижимаясь к его плечу.
Ворон с Лизой оставались в Еленовке. Прохорова заявила, что Иван жить будет, но на недельку придется поселиться в больнице.
Кириллу ввели антидот, так что он сидел над кружкой кофе и пытался бороться со сном. Получалась плохо, поэтому периодически он бессильно ронял голову на грудь и пытался поспать. Константинов не давал, выполняя указания Жанны Игоревны.
Софья Эдуардовна выглядела прилично за исключением лёгкого сотрясения, пары синяков и кровоподтёков, которые безуспешно попыталась скрыть косметикой.
Помимо них в Седьмой отдел прибыли Демон-старший и Гессен-Штатский.
— Ищейка, просыпайся! Эта тварь почти очухалась! Тебе допрос вести! — рявкнул Константинов на вновь задремавшего Кирилла.
От его голоса подскочила и Маша. Все тут же заинтересовано уставились на нее.
— А к вам, дорогая, у нас тоже есть вопросы, — хищно улыбнулся Константинов.
Марк оскалился в сторону начальства и положил руку Маше на плечи, словно защищая.
В этот момент в кабинете появилась Прохорова. Она окинула всех взглядом и остановила его на Маше:
— Аху…
— Жанна Игоревна! — воскликнул Константинов.
— Да-да, и вам не хворать, — бросила она через плечо и, подойдя к Маше, начала внимательно изучать ее. — Да тут даже больше десятки, я даже не могу определить точно, но… Я такой силы ещё не видела.
— Она не моя, — всхлипнула Маша.
— Уже твоя, — возразил Голицын-старший. — Носителей уже нет, так что теперь твоя.
— Но как? — выдохнула Прохорова, словно перед ней сидела не девушка, а диковинная зверушка.
— Я это и хотел выяснить, — подхватил Константинов. — Как, твою мать, ты, Мария, это сделала?
Маша не ответила, а уткнулась в плечо Марка. Тот бросил злой взгляд на начальство и предостерегающе покачал головой.
— Маша, — подал голос, молчавший до этого Кирилл. — Я должен его допросить, но без твоей помощи я не смогу восстановить всю картину. Помоги, пожалуйста.
— Если я скажу… или он скажет, — отвечала Маша, не глядя ни на кого. — Вы можете получить оружие против друг друга. Этим могут воспользоваться те, кто жаждет силы и власти. Но вы не правы. Сущность не в оболочке, не в сосуде. Она и есть сосуд. А я слышу их. Слышу их и хочу забрать.
Она всхлипнула, и Марк прижал ее к себе, а в следующий миг они исчезли.
— Ну приехали! — выплюнул Константинов.
— Ничего. Девочке нужно подкрепиться. Мы не знаем, что с ней, и как это произошло, но она никуда не денется, — добродушно отвечал Гессен-Штатский. — А вот над ее словами нам стоит подумать. Так ли нам нужно знать об этом? Она в чем-то права.
— Я бы на ее месте послала бы всех к черту, — высказалась Софья Эдуардовна, затягиваясь тонкой дамской сигаретой. — Она абсолютно права. Это оружие, и оружие сильное. И чем позже об этом узнает общественность, тем лучше.