Иллюзия убийства I-II. Хищник II
Шрифт:
За заграждением один из полицейских в костюмах для обезвреживания взрывных устройств сделал попытку добраться до раненых, прикрываясь от пуль щитом. Увидев его, один из бандитов выскочил из-за фургончика и выстрелил из гранатомета. Взрывной волной полицейского со щитом подняло в воздух и отшвырнуло в сторону, упав на асфальт, он остался лежать без движения.
Закурив сигарету, Поуп оглянулся на своих спутников и выругался — они продолжали выгружать аппаратуру, телеантенна, похожая на большую и широкую тарелку все еще не была установлена. Первоклассный получился бы кадр мелькнуло у него, будь мы немного пооперативнее. Если бы не эти пробки на улицах, черт бы их побрал! На месте происшествия суетились уже пять или шесть телевизионных групп, включая
Он взглянул на расположившихся поблизости репортеров из конкурирующих телевизионных каналов и его губы тронула кривая усмешка. Примерно за квартал от места перестрелки несколько съемочных групп выбирали позиции, наводя объективы миникамер на линию огня. Одетый во все черное, Майк Бакула с седьмого канала стоял, повернувшись к камере на три четверти профиля и с серьезным видом наговаривал текст:
— Сегодня, на пятьдесят девятый день сорокаградусной жары, в изнывающем от небывалой засухи Лос-Анджелесе произошла еще одна стычка между заправилами наркобизнеса и городской полицией…
Немного подальше Билл Лемье с четвертого канала комментировал события так, будто, он ведет репортаж об уличных боях в Латинской Америке. Он работал там собственным корреспондентом, затем телекомпания отозвала его, и он занялся репортажами о насилии, с каждым днем усиливающемся на улицах Лос-Анджелеса.
Взгляд его серых глаз за линзами очков не отрывался от объектива камеры, своей обычной скороговоркой он рассказывал ведущему в студии:
— Дважды за сегодняшний день мы попадаем в зону боевых действий, Дейв. — Камера показала раненых и лежащие рядом с ними мотоциклы, Лемье слегка повернулся. — Двое полисменов убиты, вокруг жуткая стрельба, пули так и свищут. Похоже, полиция утратила контроль над ситуацией. Не могу поверить, что я в Лос-Анджелесе, Дейв, — все это мне напоминает о прошлогодней попытке кровавого государственного переворота в столице Колумбии Боготе. Еще полчаса назад все выглядело как обычное дорожное происшествие, но сейчас это настоящая перестрелка.
Давай-давай, напомни нам о своих заслугах в качестве зарубежного корреспондента, а то ведь мы уже стали забывать о них, подумал Поуп. Тебя послушать, так ни один из нас недостоин лизать твои туфли, ведь ты передавал репортажи из горячих точек в Рио и Буэнос-Айресе. Тоже мне герой. Не скрывая презрения Поуп отвернулся и увидел Брюса Миллера из новостей кабельного телевидения, как всегда комментирующего происходящее в чересчур мелодраматичном ключе.
— Не прошло и двух-трех минут, — уныло вещал он в микрофон, — когда улицу потряс мощный взрыв. Скорее всего, это была граната, но я не уверен… Еще один полицейский погиб при попытке спасти раненых.
Все репортеры говорили, прижимая микрофоны к губам, чтобы звукооператоры не записали на пленку голоса стоявших тут же других журналистов. Вездесущий «человек с улицы», Билл Луэллин с девятого канала обрабатывал какого-то явно чокнутого латиноамериканца, потной, голой груди которого было тесно под замасленным передником.
— Мы нашли свидетеля, — объявил Луэллин, вдохновляясь и подавая свое сообщение как что-то необыкновенное. Он повернулся от камеры к объекту интервью.
— Рядом со мной — Хуан Белтран, владелец заведения под названием «Кукурузный хлеб Хуана». Когда началась стрельба, вы оказались в самом ее центре. Расскажите — что произошло!
«В самом центре? — подумал, затягиваясь сигаретой, Поуп. Ну зачем же так явно пудрить людям мозги?»
— О, моя прекрасная передвижная закусочная! — простонал Хуан, заламывая руки. — Она была моим единственным богатством. Ее разнесло в щепки! А моя микроволновая печь, моя скороварка для толченной кукурузы с мясом, моя… — повернувшись в сторону, откуда стрельба, он не выдержал и, грозя кулаком, заорал во все
Луэллин безуспешно пытался прикрыть микрофон рукой. Поуп усмехнулся. Так ему и надо, будет знать, как вылезать в прямой эфир с этим чертовым кукурузником! Боже мой, да ведь эти парни — сущие дилетанты. С первого дня, когда Тони Поуп появился в Лос-Анджелесе, все они старались не отстать от него, подражая его крутому, твердому, победному стилю. Что ж, такого, как Поуп, «мастера боевой уличной журналистики» надо поискать, сейчас он продемонстрирует жалким пискунам настоящую работу. Тони взял у звукооператора микрофон и встал в характерную для него позу — четверть оборота к камере.
— Тони Поуп — в прямом эфире на месте события и в вашем доме! — заговорил он, устремляя в камеру свой нагловатый и самоуверенный взгляд. Этот взгляд всегда приковывал к себе внимание зрителей своей властностью и уверенностью! — Это сцена из Дантова «Ада», — продолжал он, повернувшись в сторону перестрелки. — Изматывающая жара, огонь и дым, крики умирающих — воротилы наркобизнеса терроризируют Лос-Анджелес, открыв настоящую войну за господство на улицах. Кто же, черт побери, в городе хозяин? Только не полиция! Уступая в этой войне и по численности, и по вооруженности, она не справится с ситуацией. Не пора ли, наконец, мэру, который отсиживается на летнем ранчо у озера Тахо, ввести военное положение, поднять национальную гвардию и положить конец кровопролитию?
Ну, уж теперь-то этот подонок не вытерпит, вытащит свой зад из озера и примчится. Просто сообщать новости — этого мало, нужно их создавать, — с удовлетворением подумал Поуп. Услышав завывание полицейской сирены, он развернул камер;,' так, чтобы в камере оказалась стремительно несущаяся по тротуару патрульная машина. Ока задела оказавшийся на пути его микроавтобус. — Хэрриган! — наливаясь яростью, отметил про себя Поуп. — Он зацепил меня специально!
Оки просто не выносили друг друга. Для «бесстрашного уличного репортера» Тони Поупа детектив лейтенант Майк Хэрриган был просто паршивый неандерталец, «фараон», фашист, для которого придраться к представителю массовой информации доставляет больше радости, чем арестовать выслеженного преступника. Майк Хзрриган, выросший в Лос-Анджелесе, терпеть не мог всякого вздора, вроде болтовни Тони Поупа, для него тот был никчемным выскочкой и зазнайкой, как впрочем, и все другие репортеры.
Остановив машину, Хэрриган, огромный и мощный негр в пропотевшей униформе, вышел и направился к заграждению.
Поуп направил на него камеру, быстро прикидывая в уме, как спортивный комментатор, описывающий ход матча, только на этот раз игра шла не на жизнь, а на смерть. Поуп не любил Хэрригана, больше того, он его ненавидел, но, именно по этому, к сожалению, недооценивал. Там, где тот появлялся, всегда что-нибудь происходило. Особенно, если там же оказывался Тони Поуп, которому доставляло патологическое удовольствие провоцировать детектива.
Лейтенанту Майку Хэрригану на вид было уже под сорок, он действительно задел автобус Поупа не случайно, но, шагая к заграждению из полицейских машин, он уже не думал о «мастере боевой уличной журналистики». Для Хэрригана Тони Поуп был чем-то вроде назойливого комара, которого следовало прихлопнуть, чтобы не пищал над ухом. Но на свете есть дела поважнее. Например, жизнь его товарищей.
За одной из машин Хэрриган увидел Леону Кэнтрелл и Дэнни Арчулету. Они стояли, пригнувшись, с пистолетами в руках. Кэнтрелл, молодая красивая брюнетка, умная и энергичная, прекрасно зарекомендовала себя. У нее была репутация прекрасного полицейского — крутого и надежного. А Дэнни Арчулету Хэрриган знал очень давно — они были друзья детства, вместе выросли и вместе поступили в полицию, а последние пятнадцать лет работали в паре. Кэнтрелл и Арчулета держали на мушках своих пистолетов грузовик на другой стороне улицы. Присев рядом с ними, Хэрриган резким движением руки ослабил галстук и расстегнул еще одну пуговицу на промокшей от пота рубашке. Арчулета кивком приветствовал его.