Иллюзия убийства

Макклири Кэрол

Я оставляю его замечание без комментария, но благодарю Бога, поскольку Уортоны, вероятно, тоже не в моем отеле.

Джентльмен из Вены поглаживает свои длинные золотистые усы и краем глаза смотрит на меня, идя рядом со мной.

— Мне досадно, фрейлейн, что вы находите общество английского охотника более приятным, чем мое.

— Вовсе нет. Я отчасти приняла авансы мистера Селуса, потому что вы были заняты ухаживанием за каждой доступной женщиной на борту.

Он усмехается:

— Я только пытаюсь скрасить досуг одиноким женщинам.

—

У некоторых из этих одиноких женщин, с каковыми вы флиртуете, есть мужья.

— Я также делаю одолжение и мужьям. Они могут наслаждаться сигарами и бренди, а я могу наслаждаться их женами.

Он смеется своему остроумию, и я вместе с ним.

— Ну что же, по крайней мере в своеобразной честности вам не откажешь. — Я решаю немного прощупать почву. — Лорд Уортон не говорил вам, что нелестно думает обо мне?

— В окружении его светлости о вас стараются не упоминать, поскольку при произнесении вашего имени его того и гляди хватит удар.

Он снова разражается смехом.

— Вы, конечно, понимаете, что я совершенно неповинна ни в каком проступке.

— Лорд Уортон так не считает. По его мнению, вы чересчур назойливая журналистка, постоянно сующая нос не в свое дело. Вы влезаете в крайне болезненную проблему: кто будет контролировать ту канаву, что соединяет Средиземное море с Красным.

— А вы считаете так же, как лорд Уортон?

— Я считаю, что у вас очень миленький носик. И что его могут оторвать, если вы будете и впредь совать его куда не следует.

Когда я возвращаюсь в гостиницу, Сара и Фредерик ждут меня у входа в ресторан. Они увлечены беседой, как давние друзья.

Изобразив на лице уверенную улыбку, я позволяю Фредерику вести нас обеих в ресторан. Я полна решимости не обнаруживать ненавистные мне чувства ревности и неполноценности — даже если меня подвергнут китайской казни «тысячи порезов».

— Я останавливался в этом отеле ранее, — говорит Фредерик. — Кухня у них очень хорошая.

— Тогда вы будете заказывать, — решает Сара. — Мы в этом деле несведущи.

Господи, она действительно умеет согревать сердца мужчин! Вуаль снова скрывает ее лицо. Жаль, что она не сделала этого раньше. А еще лучше, если бы ей, как фон Райху, вообще не досталось номера в «Ориентале».

Нелли — птичка-невеличка, Нелли — птичка-невеличка…

В ресторане комфортная прохлада, и обстановка не уступает другим помещениям гостиницы по части живописной величественности. Небольшие столы изящно сервированы и украшены растущими на Цейлоне цветами богатой колоритной гаммы и изысканной формы, но лишенными аромата. Мне это особенно приятно, поскольку, непонятно почему, многие цветочные запахи вызывают у меня головную боль. Вероятно, я унаследовала подобную странность от мамы, которая никогда не пользовалась духами.

Над нашими головами, на небольшом расстоянии от столов, висят длинные полотнища, прикрепленные

к бамбуковым палкам. Фредерик говорит, что эти конструкции называются «панкха». Они раскачиваются посредством веревочных блоков мужчинами и мальчиками и создают прохладный ветерок в помещении, благодаря чему гости пребывают в атмосфере еще большего комфорта.

Пока Фредерик отвечает на вопрос Сары о красивом волнорезе, который мы видели, когда подплывали к Коломбо, я смотрю вокруг, впитывая атмосферу и аромат экзотических блюд. Вдруг мою мечтательность прерывает восклицание Сары и хлопок в ладоши.

— Я была бы очень рада! — восторгается она.

— После ужина, примерно в девять, самое подходящее время, — говорит мне Фредерик.

— Извините. Я задумалась.

— Сегодня вечером состоится представление иллюзионистов, и я уверен: вам обеим понравится. И Сара хочет увидеть знаменитый волнорез. Мы можем сделать там остановку.

— Почему бы вам обоим… — начинаю я. Ощущение, что я дурнушка и нежелательный элемент, все же берет надо мной верх.

— Вы должны поехать, — настаивает Фредерик. — Такая возможность посмотреть выступление известнейших в мире иллюзионистов может больше не представиться в жизни.

— Пожалуйста, Нелли. Это так интересно, — умоляет Сара.

— Хорошо.

Единственное, что пересиливает мою ревность, — это любознательность и боязнь остаться не удел. Матушка говорила, что она никогда ни в чем не ограничивала меня, когда я была ребенком, моя же боязнь оказаться вне игры происходит от того, что я была самой младшей из тринадцати детей в семье.

Когда я поднимаюсь по лестнице к себе в номер, мне вдруг приходит на ум неожиданная мысль.

Сара пришла на ленч в вуали.

Она всегда носит ее на людях.

Но когда актриса встретила Фредерика и меня в гостиной отеля, она держала вуаль в руке.

Почему столь легко узнаваемая женщина сняла вуаль?

На этот вопрос я нахожу быстрый ответ: она хотела, чтобы ее узнал Фредерик.

Но зачем ей нужно, чтобы он узнал ее?

36

Телеграмма, полученная Сарой.

Этот ответ на вопрос, почему актриса была без вуали, когда мы встретились в отеле, пришел ко мне, когда я пыталась вздремнуть перед ужином.

Она открыла свое лицо перед Фредериком из-за телеграммы.

Глупая угроза, сказала Сара. Физическая? Такая, что заставила ее завести дружбу с известным охотником, который мог бы защитить ее?

Вообще-то телеграммы с угрозой физической расправы не посылают — она не должна быть столь явной, — но, судя по тому, как Сара рассердилась, отправитель, несомненно, задался целью напугать ее. Безусловно, содержание послания вывело ее из себя и заставило встретиться с Фредериком. Тот, между прочим, был как-то связан с Кливлендом, а теперь она была связана с Фредериком. Означает ли это, что Сара связана с Кливлендом?