Иллюзия жизни
Шрифт:
– Зауеровскую пушку с глушителем за поясом таскал.
– Нелегально?
– Та хрен его знает.
Веселкин вновь повернул разговор к кафе «Вдохновение», однако Могильный о наркобизнесе, похоже, на самом деле ничего не знал. Объясняя свое знакомство с шофером Слонихи и с барменом, он без лукавства заявил, что неоднократно привозил в кафе шефа, где тот за бутылкой коньяка встречался с малозначащими партнерами по бензиновым делам или «снимал» понравившуюся очаровашку. С солидными бизнесменами Назарян обычно вел переговоры в офисе или в ресторанах.
– В
Могильный пожал плечами:
– О Питере я услышал от шефа впервые вчера вечером, когда он срочно направил меня к Тарадановой за лекарством. Вот в Ригу шеф иногда звонил по мобильнику прямо из машины какому-то Витасу.
– Витас – это имя или фамилия?
– Похоже, что кликуха, позаимствованная у придурковатого прибалта, который по телеящику не поет, а изображает душераздирающий визг охранной сигнализации.
– Отчего такое предположение?
– Оттого, что сам шеф выступал под кликухой Валдиса, игравшего в «Угадай мелодию» и махавшего руками, как ветряная мельница крыльями. Разговор начинался так: «Витас, это Валдис говорит». Дальше шеф задавал только вопросы: как дела? зелень получил? когда встречать?… Разговаривал не дольше минуты и отключался.
Заметив, что Славе Голубеву не терпится вступить в разговор, Веселкин сказал ему:
– Задавай Аркадию наболевшие вопросы.
– Назарян не рассказывал о своем путешествии по Оби летом прошлого года? – сразу спросил Слава.
– Чего рассказывать, если я сам с ним вояжировал, – ответил Могильный.
– Телохранителем, что ли?
– Та какой из меня телохранитель. Сапунцов должен был с шефом путешествовать, но передумал.
– Почему?
– В самый последний момент, когда я привез их к причалу, где шла посадка туристов на теплоход, Сапун увидел на палубе знакомую полячку очаровательной внешности и заявил шефу, что не может перед ней засвечиваться. Они между собой пошептались, и шеф, чтобы путевка не сгорела попусту, решил вместо Сапунцова взять в вояж меня. Времени на сборы уже не оставалось. Пришлось ехать в рабочем прикиде. Как был в джинсе, так и отчалил.
– Как прошло путешествие?
Могильный усмехнулся:
– Примерно так, как сказал хохол, побывавший в Тбилиси на празднике в честь грузинского поэта Шота Руставели: «Шо-то пили, шо-то ели, шо-то было руставели».
– Пьянствовали, что ли?
– Не без того. Шеф с ходу облюбовал полячку, которой испугался Сапунцов. Яной ее зовут. Стал расправлять крылья, как орел-стервятник. Дескать, валюты невпроворот, с нефтяными магнатами побратим и в конечном смысле: пойдем, очаровашка, ко мне в каюту – озолочу. Облюбованная шефом пассия строила изумленные глазки, но дальше этого – шалишь, дядя, гуляй мимо. По-другому и быть не могло. Она вояжировала с мужем Гошей. Тот целыми днями сидел у раскрытого окна каюты и строчил в толстой тетрадке то ли «Путешествие из Новосибирска в Салехард», то ли сочинял российский вариант поэмы «Витязь в овечьей шкуре». На мой
– Долго он ухаживал за Яной?
– Весь вояж офонарело клеился. Я всякими путями старался переключить его внимание с гордой полячки на других дам, но ассортимент одиноких туристок оказался крайне беден. С расстройства шеф увлекся алкоголем. Марочных вин на теплоходе не было. От российского шампанского и азербайджанского коньяка началась изжога. Пришлось ему причащаться молдавским кагором.
– Назарян не затаил камень за пазухой на отвергнувшую его ухаживания Яну?
Могильный замялся:
– Не замечал, чтобы шеф метал камни в очаровательных женщин. Любовниц он богато одаривает и быстро забывает.
– К соперникам как относится?
– Может скомпрометировать, запустив даме в уши сплетню в виде версии.
– А «заказать» соперника может?
– До такого никогда дело не доходило.
– Но могло дойти?
– Чем злой дьявол не шутит, когда боженька спит.
– Аркаша, ты опять увиливаешь от конкретных ответов, – сказал Веселкин.
– Виляю потому, что конкретно не ведаю, какая моча могла стукнуть в буйную голову шефа.
– Допустим, Сапунцову Назарян мог поручить устранение соперника?
– Валентин преданно выполнял все поручения шефа, но на мокрые дела раньше не ходил.
– В его портфеле мы обнаружили пятьдесят тысяч долларов. Это о чем-то тебе говорит?
– Только о том, что пачка «зелени» толстая. За половину таких баксов Сапун мог нанять профессионального киллера, а остаток положить в свой карман.
– Максим Ширинкин на роль киллера не подходит?
– Дуракам закон не писан.
– Отвечай поточнее, Аркаша.
– Если точнее, то ради баксов брюхатый может и подельника под горячую руку замочить.
– Даже, если подельник – Сапунцов?
– Какая ему разница, – Могильный нахмурился и вдруг, постучав указательным пальцем по лбу, сказал: – Мыслительный аппарат подсказывает, что на то дело, от которого на прошлой неделе отказался я, Сапун уговорил Максима.
– Так получается, – подтвердил Веселкин.
– Вай, вай, какая глупость… Жадность фраера сгубила. Вместо того, чтобы нанять за баксы профессионала, Валя отправился на дело с болваном Ширинкиным, который после стакана водки становится дурнее паровоза. Максим, наверно, ударился в бега?
– Далеко не убежал. Засыпался на другом деле. Сейчас лежит под капельницей.
– Стрихнину болвану надо накапать, чтобы гикнулся следом за Сапуном… – Могильный, поморщившись, тяжело вздохнул: Дурно мне станет, если бандитский сабантуй учинен по указке шефа. Выгонит он меня с теплого местечка, когда узнает, что я развязал перед вами язык.
– То, что Назарян сам может лишиться своего места под солнцем, тебя не тревожит?
– В такое трудно поверить. Шеф крутой инвалид. У него длинная рука в больших верхах.