Иллюзия
Шрифт:
— Я, короче, пойду что ли чай заварю. Ты какие бутерброды с ним будешь?
— С сыром.
— О, может тогда горячие забабахать?
— Горячие?
— Ты потеряла слишком много в своей жизни, жди моего сигнала. Блюдо дня будет скоро готово.
Я, наверно, раздражаю тебя. Нет? Может ты закроешь эту книгу, и никогда не будешь её открывать. Напиши отзыв: «Второсортный кал» и иди дальше. Так будет легче для нас обоих: ты не будешь это читать, а я писать.
Я. Ахахха. Мне смешно. Понимаешь?
Ахахаха.
Знаешь, никто не смеётся. Когда пишет «ахахаха». Это просто поочерёдное кликание на две клавиши.
Ты всё ещё здесь?
Что ж, удачи.
Спустя десять минут только одевшаяся Аня вошла на кухню, потирая свои глаза.
— Ну что, ты готова?
— Ну и что же это за блюдо такое?
— Горячие бутерброды! Берёшь хлеб, мажешь на него майонез, кидаешь сверху сыр и в духовку. Вуаля, прекрасные горячие бутерброды, которые, кстати, действительно горячие!
Боже, как же жалко. Я оттягиваю это рецептами бутербродов.
Я ничтожен.
Я завидую персонажу в книге.
Он даже не настоящий.
Но, тем не менее, он счастлив.
Знаете, есть забавный стишок, который я когда-то услышал.
«Саня увидел Илью, цыкнул: «Иди домой!»».
Ты понял, что я имею ввиду.
Мне становится страшно, от того, кто я такой.
От того, кем я могу стать или перестать быть.
— Ну-ка, дай попробовать.
Аня коснулась своими нежно-розовыми губами до мягкого сыра и радостно хымкнула.
— Неплохо.
— А то.
Серёжа сел напротив неё и принялся тоже уплетать приготовленные им бутерброды.
Он не знал, что ему делать дальше. Он лишь иногда искоса поглядывал на девушку по ту сторону стола, сидящей в полной тишине с безнадёжным олухом.
— Может поцелуемся.
Серёжа чуть не похлебнулся от такого предложения.
Жаль.
— Прямо сейчас?
— Ладно забудь.
— Да я, как бы, и не против. Нет, я очень не против. Я очень за!
— Да?
— Да!
Резко инициатива перешла к Серёже.
— Ты… Целовался до этого?
— Эм… нет. А ты?
— Тоже.
Они молча уставились в пол.
— Может попробуем пока так?
— В губы?
— Да.
— Давай.
Серёжа, боясь напугать девушку и, в первую очередь, себя, решил не вставать, а пододвинуться (не думал, что Word знает это слово) на своём стуле.
Они посмотрели друг на друга и, закрыв глаза, глупо выпятили губы в сторону
Наконец…
Недавно я был на тусовке.
Мне написал Антон. Он сказал, что в последнее время я какой-то грустный и позвал меня на какую-ту вечеринку в коттедже. Он знал, что я не пью алкоголь, так что моё присутствие им в копеечку не обойдётся, а лишний человек лишь добавит веселья.
Не знаю почему, но я согласился.
Я пришёл туда. Там был так много людей. Они все выглядели счастливо.
Я старался не выдавать мешки под глазами и исхудалое тело, надев одежду поплотнее.
Я всегда ненавидел такие тусовки. Там просто играет громко музыка, и все вокруг бухают, иногда творя какую-ту дичь.
Я стоял в углу и пил лимонад. Я был один, кто его пил, так что там была всего одна бутылка. И это я купил её.
Я таращился на этих людей и отвлекался от своей проблемы. Антон был прав — тусовка помогла мне развеяться.
Я смотрел на их тупые болтающиеся рожи, посвятившие свою молодость своей смерти вперемешку с весельем и чувствовал успокоение. Дажи они не счастливы. То, что они считают счастьем, можно уничтожить в секунду. Тусовки, секс, алкоголь, наркотики — это всё иллюзорное счастье, оно создано для тех, кто не понимает, где искать настоящее.
В какой-то момент мне захотелось в туалет.
Я боялся спросить кого-нибудь, пьяный Антон уже как полчаса не вылезал из толпы, и я попал в тупик.
Слава богу, коттедж не был таким большим, так что я просто решил найти его сам.
Я его нашёл.
И там была Аня.
Она не просто там была.
Её трахали.
Мне уже похер на выражения. Кто-то стоял и пердолил мою возлюбленную.
Я застыл.
Аня не заметила меня, но этот парень посмотрел мне в глаза.
Он был мне незнаком. Его не было в компании Ани. Его не было в беседе, где сидела Аня. Возможно, она встретила его только сегодня.
Я ушёл.
Я не знаю, что мне делать. Я не знаю, что мне чувствовать.
Головную боль можно снять глицином. А чем мне снять эту боль внутри меня. Я не могу так жить.
Мне больно утром, днём, вечером, ночью, во сне и наяву.
Эта боль не уходит, каждая прожитая секунда с ней оставляет во мне всё меньше надежды.
Я не собираюсь продолжать этот сумбур. Мне кажется, что я не успею дописать эту книгу.