Илья Николаевич

Григорьев Николай Федорович

Губернатор умолк. С интересом уставился на собеседника.

– Что там учительство!
– начал Ульянов, спеша вырвать инициативу. Возня с крестьянскими ребятишками, трата нервов...
– Тут Ульянов для выразительности сморщил нос.
– Нет, это не для мадам фон Гольц! Большому кораблю, как говорится, большое плавание!

– Ну-те, ну-те...
– оживился хозяин, вместе с креслом придвигаясь к Ульянову.

Илья Николаевич напомнил, сколь мизерны средства, ассигнуемые на школьное дело и казной, и земством (при

упоминании земства губернатор с презрением махнул рукой), и сказал, что в этих условиях приходится рассчитывать на отзывчивость общества.

– Вообразите, ваше сиятельство, подписной лист в руках госпожи фон Гольц! Уверен: богатейшие люди губернии откроют перед нею кошелек!

Хозяин был застигнут врасплох.

– Вы полагаете?
– промямлил он.
– Кто же у нас уж такие богачи?..

Ульянов пошел в лоб.

– За вами почин!
– Он взял с губернаторского письменного стола лист бумаги, обмакнул перо.

– Сколько?..
– буркнул тот, явно сдаваясь.

Ульянов проявил деликатность: не определил суммы взноса. Только сказал:

– Надеюсь, не станете возражать, если я о сделанном вами благородном почине дам публикацию в "Губернских ведомостях"? Это послужило бы убедительным примером для многих...

– Подписываюсь на всю мою наличность!
– объявил губернатор, весьма довольный собой.
– Здесь двести тридцать рублей семьдесят одна копейка. Извольте, господин Ульянов, принять деньги.

– Полагаю, что этот лист с вашей подписью и проставленной вами суммой пожертвования следует переслать...
– Илья Николаевич сделал паузу, предоставляя губернатору догадаться.

Тот улыбкой поблагодарил его и позвонил.

– Запечатать, - приказал он вбежавшему курьеру, - и госпоже фон Гольц. Отправить с фельдъегерем! В собственные руки!

* * *

Ульянов покинул дом губернатора очень довольный собой. Сам удивился своей находчивости. Но с волками жить - по-волчьи выть!

Привлечена к делу фон Гольц. Насчет этой барыньки Илья Николаевич не строил иллюзий. Не удивится, если "красавица Лизет" швырнет подписной лист в лицо, да не фельдъегерю, а самому губернатору.

Ульянову казалось, что он видит ее насквозь. Да, он был наблюдателен, как и свойственно хорошему педагогу. Но вместе с тем - кристально честен. А очень честные люди порой не способны разглядеть во всей глубине мерзость человеческой натуры, таящуюся, скажем, под личиной златокудрого ангела. И расплачиваются за это...

Но не будем забегать вперед. Пока что поступили сведения, что госпожа фон Гольц подписной лист приняла.

"Симбирские губернские ведомости" не замедлили оповестить публику о благородном почине господина губернатора (сумма пожертвования была выделена жирным шрифтом).

В уважение к хозяину поднатужились земские деятели: несколько увеличили пособия сельским школам.

А государственная

казна? Она верна себе: как и в предыдущие годы, ассигновала на начальное образование в губернии круглый... нуль.

И раскошелиться пришлось прежде всего мужику. В каждом бюджетном рубле - 85 копеек крестьянских... Сколько же на нем, мужике, платежей? Подать в казну отдай, выкупные за помещичьи земли снеси, вот и земство свое требует - установило земские сборы...

Крестьянин мыслит практически. Уважает арифметику. "Дважды два да трижды три" - плати, господин заезжий купец, правильную сумму за зерно, что тебе смолочено, за куделю, за овчины!

А к чтению, письму недоверие. Крестьянин негодует: "Мальчишка две, а то и три зимы потерял, а читать не может... Да на кой ляд нам такая школа!"

Илья Николаевич говаривал по этому поводу учителям:

– Жертву буквослагательного способа гениально показал Гоголь. Вспомните чичиковского Петрушку: "...все читал с равным вниманием; если бы ему подвернули химию, он и от нее бы не отказался. Ему нравилось не то, о чем читал он, но больше самое чтение, или, лучше сказать, процесс самого чтения, что вот-де из букв вечно выходит какое-нибудь слово, которое, иной раз, черт знает, что и значит".

Полный переворот в обучении грамоте нес "звуковой метод", разработанный передовой педагогикой, и Ульянов был страстным его пропагандистом. Изначальный в руках учителя материал здесь не буква, а полное слово. Слово звучит в классе, ученики повторяют его вслед за учителем - слово, во всех его красках, со всей музыкальностью, на полную глубину смысла, затем при помощи учителя (незаметной!) дети расчленяют слово на слоги, а там, не затрачивая особых усилий, добираются и до букв... Не проходит и года, как ученик, не умевший книгу раскрыть, уже бойко и осмысленно читает!

"Зеленый шум, весенний шум... Идет-гудет..." Звуковой способ, мыслилось Ульянову, несет в школы дыхание весны. Да и мужик увидит толк в школьном обучении детей.

"Да, он беспортошный, - говорил себе Ульянов, - да, у него пустой от поборов карман. Но... но он, наш мужичок, вместе с тем и несметно богат! Мудростью богат народной, мудростью!..
– И заключил: - Вот это богатство свое, которого никто не в силах отнять, мужик и положит полной пястью на школы!"

* * *

Ульянов обернулся и, не без труда оторвавшись от работы, встал навстречу щегольски, уже по-летнему одетым посетителям.

На пороге Назарьев. Улыбается с таким видом, что вот-вот преподнесет сюрприз. Сюрпризом оказался его спутник.

– Привел и представляю вам, Илья Николаевич, нашего нового председателя уездного училищного совета: Николай Александрович Языков.

– Не родственник ли вы, Николай Александрович, - заинтересовался Ульянов, - известного поэта Языкова? Друга Пушкина?