Имена
Шрифт:
— Это мое мнение. Я могу ошибаться. Мы все можем ошибаться.
Я представлял, как окажусь вскоре в стенах своего гостиничного номера. Буду стоять у кровати в пижаме. Надевая пижаму, я всегда чувствовал себя по-дурацки. Гостиница называлась «Курос» — так же как поселок, остров и катер, который обеспечивал сообщение с островом. Один узелок. В самом путешествии уже есть привкус цели. Микро-Камини, где нашли старика, означает «маленькая печь или очаг». Выясняя такие вещи, я всегда испытывал прилив детской гордости, даже если поводом для моих изысканий был труп человека. Первым греческим текстом, который я перевел, был лозунг на стене в центре Афин. Смерть
— По ночам у меня возникает странное чувство, — сказал Оуэн. — Мир перестает быть дискретным. В темноте все дневные обособленности и различия стушевываются. Ночью все непрерывно.
— Неважно, правду мы говорим или лжем, — сказала Кэгрин.
— Совершенно верно, блестяще.
Стою у кровати в пижаме. Кэтрин читает. Сколько было таких вечеров, когда мы, утомленные плотными дневными часами и не настроенные ни говорить, ни любить, переживали вместе этот момент, не отдавая себе отчета в его значимости. Это казалось чистой обыденщиной: снова пора ложиться спать, ее голова на подушке в свете пятидесятиваттной лампочки, однако эти мелочи — муж стоит, переворачиваются страницы, — эти детали, которые повторялись почти ежедневно, стали обретать некую мистическую силу. И вот я вновь стою у кровати в пижаме, возрождая в памяти ту ситуацию. Воспоминание о ней не существовало независимо. Оно приходило, только когда она повторялась. Я думаю, своей мистической наполненностью она и была обязана тому факту, что действие и воспоминание сливались в ней воедино. Подробность автобиографии, кусочек орнамента. Момент, отсылающий к себе самому в прошлом и в то же время указывающий вперед. Вот я.Скрытый намек на мою грядущую смерть. Эти минуты были единственными в моей семейной жизни, когда я чувствовал себя старым — показательно старым, этакой вехой, — стоя в пижаме слегка не по размеру, чуть комичный, переживая те же мгновения предыдущего вечера: Кэтрин читает в постели, в стакане рядом на палец греческого коньяка, и завтра все это повторится. Я умру один. Геологически старый. Превращусь в древнее отложение, представитель палеозоя.
Кто ведает, что это значит? Сила момента была в том, чего я не знал о нем, стоя там на подхвате ночного отлива, в незримой паутине бренности, опутывающей нас обоих, в свободной одежде, готовый отойти ко сну.
Живя один, я никогда не чувствовал ничего подобного. Видимо, взаимопроникновение времен как-то зависело от женщины в постели. А может быть, в моих днях и ночах просто стало меньше рутины. Переезды, гостиницы. Слишком часто менялось окружение.
— Что-то рано он ушел. Непохоже на Оуэна.
— Может, скоро мы и вовсе без него останемся, — сказала она. — Приезжал руководитель университетской программы. После совещания с ССХ [12] в Афинах. Они пересматривают проект. Но в конце концов это может оказаться к лучшему. Возможно, следующей весной начнем уже в апреле. Самое позднее, в мае. Такие слухи.
— С Оуэном?
— С ним или без. Скорее, последнее. Никто не знает, какие у него планы. Слабая организация — вот из-за чего у нас все проблемы.
12
ССХ — Служба сельского хозяйства (полностью: Служба стабилизации сельского хозяйства и охраны земельных ресурсов).
— У всех, кроме тебя.
— Пожалуй. Мне
Как легко было сидеть вместе и планировать нашу жизнь на основе сезонов и авиарейсов. Нас распирали идеи: мы научились видеть в потерпевшем крушение браке повод для дерзких начинаний и личных инициатив. Особенную сноровку проявляла Кэтрин. Она любила атаковать проблемы и заставлять их работать на нее. Мы обсуждали ее проекты, видя в них не только расстояния и разлуку, но и возможность эксплуатировать эти два фактора. Отцы — пионеры небес. Я вспомнил, как Дэвид Келлер летит в Нью-Йорк, чтобы съесть со своими детьми по банановому сплиту в гостиничном номере. Потом обратно за море, к свету и утешению, к Линдзи, загорающей с голой грудью на террасе их дома.
Мы с Кэтрин договорились. В конце лета они с Тэпом уедут в Лондон. Поживут у ее сестры Маргарет. Подыщут для Тэпа школу. Кэтрин устроится на курсы по археологии и смежным дисциплинам. А мне будет удобно, хоть и слегка накладно, их навещать. Из Афин до Лондона три часа полета — английская столица примерно на семь часов ближе острова.
— В апреле вы вернетесь.
— Теперь я тут все знаю, так что без труда сниму дом получше. А Тэп догонит меня, как только кончатся занятия. По-моему, неплохо.
— А я посмотрю мраморы Элджина [13] , — сказал я.
Еще мы договорились, что я в эту ночь посплю на диване. После того что случилось в другом поселке, я не хотел оставлять их одних.
— Надо будет найти чистую постель. И еще придвинем к дивану стул. А то коротковато.
— Я чувствую себя мальчишкой, которому разрешили переночевать.
— Какой восторг, — сказала она. — Не знаю, справимся ли.
— Неужто я слышу мечтательную нотку?
13
Мраморы Элджина — фрагменты скульптурного оформления Парфенона, вывезенные из Греции британским послом лордом Элджином.
— Не знаю. Разве?
— Неопределенность, ожидание?
— Вряд ли нам стоит сидеть тут и обсуждать это, ты не находишь?
— За стаканчиком местного вина. Мы застреваем, точно на минном поле. При Оуэне, конечно, легче. Согласен.
— Почему мы такие неспокойные?
— В браке мы были практичными людьми. Теперь мы полны неуклюжих устремлений. Ничто больше не имеет результата. Мы оба как-то внутренне облагородились. Не желаем поступать целесообразно.
— Может, мы не так плохи, как нам кажется. Ничего себе идейка. Революционная.
— Как повели бы себя в такой ситуации твои минойцы?
— Наверное, развелись бы в два счета.
— Народ, искушенный в житейских передрягах.
— Судя по фрескам, ты прав. Шикарные дамы. Стройные, грациозные. Абсолютно европейский тип. И цвета такие живые. Совсем не похоже на Египет и весь этот мрачный гранит и песчаник. Сплошное эго.
— Они не мыслили тяжеловесными категориями.
— Они разукрашивали предметы быта. Получали от этого эстетическое удовольствие. От простых вещей. Там были отнюдь не только игры, одежда да сплетни.
— Думаю, я поладил бы с минойцами.
— Отличная канализация.
— Они никогда не испытывали всепоглощающего благоговения. Не принимали вещи настолько всерьез.
— Не увлекайся, — сказала она. — Был Минотавр с его лабиринтом. Еще кое-что за всеми этими лилиями, антилопами и голубыми обезьянками — темная, оборотная сторона.