Именем братвы. Происхождение гангстера от спортсмена, или 30 лет со смерти СССР

Вышенков Евгений

Пропустим археологию. Взрыв капитализма в России конца ХIХ родил ту преступную субкультуру, от которой мы теперь шагаем. С ней мы перешли в эпоху социалистической революции.

К 20-м годам у жулья уже было крепкое устное право, которое мы до сих пор называем понятиями. Да, это слово несет уголовный флер, но и моральный кодекс строителя коммунизма – тоже понятие. Не ябедничать в школе – понятие, ведь учителя требуют говорить правду, например, про разбитое стекло. Уступать место женщине – это тоже, кстати, понятие, ведь в инструкциях такого не прописано.

Но первое правило воров – ни с какой властью дел не иметь.

Их свод законов объемный, во многом требующий толкования, а кратко он выглядит убедительнее в их собственных устах: «С малолетки сидеть, в армии не служить, под хвост не баловаться».

Первая ересь проникла в их ряды еще в СЛОНе – Соловецком лагере особого назначения, куда в 20-х свозили золотопогонных. Чекисты предложили блатным послабления фактически за помощь в истреблении представителей царской элиты. Воры-ортодоксы уверяли свою паству, что грех это, нельзя делать то, что хочет администрация. Но победили чувство самосохранения и желудок.

Кстати, в это же время некоторые офицеры и вообще люди с характером из бывших, не сбежавших в Европу или не пожелавших сбежать, влились в преступный мир. Знаменитый вестерн Никиты Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих», в принципе, о трех путях русского офицерства – «чекист», «бандит» и «белогвардеец». Причем ротмистр Лемке воевал в дивизии Каппеля, шел бить красных, а примкнул к банальным налетчикам.

К 30-м годам СССР начал поднимать промышленность и осваивать циклопические территории. Никакая экономика тогда бы не выдержала, отсюда Сталин пошёл по пути рабовладельческого строя. Только назвали миллионы каторжан врагами народа. Контролировать архипелаг ГУЛАГ без помощников было затруднительно. Тут и вспомнили мысль времен революции о социально близких блатных, которых можно перековать в советских тружеников, и о неисправимых дворянах.

Если первая немая дореволюционная синема в России – про разбойника Стеньку Разина, то первый звуковой фильм датируется 1931 годом. В «Путевке в жизнь» орудует шайка беспризорников во главе с жиганом, но главный герой перевоспитывается коммуной. И погибает, между прочим, от ножа урки. Который уже и не урка, а вредитель.

Пусть культовая песенка «Марсель» и написана после Великой Отечественной, но большинство считают, что родилась она в тридцатые. Рифма великолепно расставляет идеологические акценты. В ней к грабителям подкатывает подозрительная личность, предлагая «жемчуга стакан» за «советского завода план», но наши преступники «сдают того фраера войскам НКВД».

К тому времени идея власти Советов превратилась в полноценную красную веру. Даже с загробным лозунгом – «Наши дети будут жить при коммунизме». Блатные, они же черные, многое копировали, вплоть до процедур. Так, по уставу в партию рекомендовали двое, а кандидат в воры должен был заручиться положительными отзывами двух законников.

Настоящий партиец показывался на киноэкране только как человек, полностью поглощенный идеей и, безусловно, бессребреник. Это от греческого слова – лик святого. Так же и вор, согласно своему катехизису – бродяга, воспринимающий деньги как грязь. Воры даже в манерах демонстрировали презрение к золоту. Деньги доставали скомканными, а пересчитывать рубли считалось зазорным.

Руководители советского государства всегда подчеркивали свое бедное происхождение. Ушедшая наколка «Не забуду мать родную» – это не про маму, а про ватагу, где

принес клятву на верность. Кстати, у самого известного вора Деда Хасана, убитого в 2013 году, это и было нанесено возле колена.

Где должен был быть настоящий большевик? В горячем цеху, на фронте. А вор – в зоне. Там его паства, он там миссионер. И несмотря на то, что воры открыто оглашали предельно антисоветское мировоззрение, никто их контриками не считал. Это жутко удивительно и требует отдельного научного внимания. Империя разделилась, как того воры и захотели. Слоган был провозглашен предельно публично: «На воле закон ментовской, в тюрьме – воровской».

К 1938 году красные так густо поубивали своих главных православных противников, что в Союзе осталось лишь несколько архиепископов. Вроде – четыре, но дело тут не в точности. А к 1939 году Сталин присоединил Бессарабию – часть Молдавии, кусок Польши, Львов, Прибалтику, земли до Выборга. Ввиду того, что там церковников никто не резал, то архиереев стало намного больше. Но они были другие. Христиане, но не очень православные. Начались невидимые верующим разночтения в толковании Писания. Это я к тому, что с тех же пространств хлынула и зарубежная оргпреступность. Тоже со своим уставом. Например, европейская отвергала монашеский принцип русских воров – не иметь семьи, дома. Поползла еще одна незаметная трещина, пришлых прозвали «польскими ворами». Неуловимые для нас штуки. Это как в иудаизме – мать еврейка или только отец еврей. Разница колоссальная.

Заодно и Финская зимняя война сыграла свою роль. Она была первая для рожденных после Октября, появилось новое поколение фронтовиков, но и они в тюрьму попадают. И пришли они за решетку с духом, стойким окопным опытом. Подчиняться блатным им было не по нутру. Они сшивались в отряды. Отсюда произошла масть – «автоматчики». Потом появились «махновцы», отрицающие устои всех и вся. И пошло гулять по лагерям разномастье, вплоть до «один на льдине» – тот, кто живет по своим правилам. Своего рода сектанты. Конкуренция. Хотя канонические воры еще стояли цепко. Но грянул 1941-й.

Колоссальные потери на фронтах толкнули Кремль в лагеря. Кто хотел искупить кровью, сделал шаг вперед. «Автоматчики» первые, «польские воры» за ними, но потянулись и классические. Большинство сгинули, часть вернулась с медалями на груди. Я лично знал в 80-е вора в законе по прозвищу Толя Москва, он жил в коммуналке на 7-й линии Васильевского острова, каждое 9 Мая надевал орден Красного Знамени и театрально пил пиво возле Андреевского рынка. Умер, как и полагается монаху – всеми забытый, без гроша, в подмосковном доме для престарелых.

После Победы мало кто из них встал на путь исправления. Возвращались в лагеря, где, по Высоцкому, вновь «срока огромные брели в этапы длинные». Воевавшие думали, что в лагерях они вновь займут почетные места, но те, кто не отрекся и не взял винтовку из рук власти, обвинили их в ереси. Так начался великий раскол в воровском мире.

Вернувшихся с фронта объявили суками. Отсюда и исторический код послевоенных времен – «Сучья война». Но это вам не война гангстерских семей – постреляли, новостей наделали, угомонились. Впервые в нашей истории, а может, и человечества, преступный мир лил кровь не за деньги, территории или рынки, а за идею. То, что их собор был без креста, архитектурная накладка. Хотя себе они кололи купола с крестами.