Именем закона. Сборник № 1
Шрифт:
— Уголовный розыск! — крикнул один. — Стоять!
— А я и так стою, — усмехнулся Корнеев.
— Ты Игорь? — молоденький опер повел стволом пистолета, матово блеснувшим в темноте коридора.
— Убери ствол, — Корнеев нащупал выключатель, зажег свет.
Теперь он видел всех четверых. Возбужденных, с жадным охотничьим азартом в глазах.
— Товарищ майор, — внезапно сказал один из оперативников. — Игорь Дмитриевич…
— А это ты,
— Так на вас показали.
— Кто?
— Звонков.
— Какой Звонков?
— Да Евгений Николаевич. Тот, что Желтухина из Козицкого, дом четыре, заделал.
— Подожди, Афанасьев, толком расскажи…
Корнеев вошел в комнату, где под охраной сидел Звонков.
— В интересное дело ты меня втравливаешь, Женя. Не больше не меньше, как соучастие в убийстве.
— У меня не было выхода, Игорь, иначе они бы меня сломали. Я боялся сознаться в том, чего не делал.
— Женя, времени мало. Давай по порядку. Гантель?
— Два дня назад я вернулся домой, ее не было.
— Ты заявил в милицию?
— Да.
— Так чего же ты молчишь?
— А я говорил им, но они хотели слушать только то, что хотели.
— Где ты был вчера, между 15 и 18?
— У кинотеатра «Новороссийск» ждал девушку.
— Три часа?
— Да. Она сказала, что может опоздать, и просила меня подождать ее. Сказала, что придет обязательно.
— Она так тебе понравилась?
— Да.
— Кто-нибудь тебя видел у кинотеатра?
— Я не видел никого.
— Ты давал кому-нибудь ключи?
— Ты же знаешь.
— Знаю, но бывает всякое.
— Исключено.
— Ты пошел на свидание с работы?
— Да.
— Где мне найти эту девушку?
— Не знаю.
— То есть?
— Знаю только, что ее зовут Лена, она очень красивая и живет на улице Чаплыгина.
— Ну, это тоже кое-что. Дом какой?
— Четыре, второй подъезд.
— Женя, вспомни, кто тебя видел у «Новороссийска».
Звонков грустно покачал головой.
— Так, — сказал Борис Логунов и встал из-за стола, — значит вы, Тохадзе, продолжаете утверждать, что лично получили эту телеграмму?
— Зачем обижаешь? — Гурам Тохадзе даже головой затряс возбужденно. Мол, до чего недоверчивые люди бывают.
— Тогда, пожалуйста, распишись здесь.
Борис подвинул Тохадзе лист протокола.
— Здесь? — Тохадзе медленно начал читать.
— Неразборчиво?
—
— Прекрасно. Теперь, Тохадзе, ответьте на такой вопрос. Как вы одновременно могли жить в Москве, вот справка из гостиницы «Минск», и получать телеграмму в Батуми?
— Я на два дня улетел домой.
Тохадзе ответил быстро, словно ожидал этого вопроса.
— Вот справка Аэрофлота, — Логунов вынул из папки бумагу, — в ней говорится, что за последний месяц ни ваша фамилия, ни ваши паспортные данные не были зарегистрированы в аэропортах Москвы.
— Мне друг продал билет. Я по его фамилии летел.
— По какой?
— Слушай, Давид его зовут, а фамилию не помню.
Логунов сел, взял ручку, записал.
— Значит вы, Тохадзе, утверждаете, что ваш знакомый по имени Давид уступил вам свой билет?
— Утверждаю.
— Распишитесь.
— Здесь?
— Да. Продолжим. Вы приехали в Батуми и получили телеграмму.
— Конечно, получил! — Тохадзе вскочил. — Какое ему дело, когда я куда ехал. Я свободный человек! Понимаешь?
— Пока.
— Что пока?
— Свободный пока.
— Ты что, угрожаешь мне?
— Вы садитесь, Тохадзе. Спокойно садитесь и прочитайте показания проводника поезда «Батуми — Москва» Чачава. В них она показывает, что получила эту телеграмму от вашей сестры и передала ее вам в Москве.
— Слушай! Кому веришь? Проводнику? Они все продажные.
— Хорошо. Я устрою вам очную ставку.
— Зачем? Слушай, чего тебе надо?
— Вот что, Тохадзе, разговор по делу. Мне надо, чтобы вы обвинялись по двум статьям — 130-й и 181-й.
Тохадзе задумался на минуту.
— Что-то я не помню таких статей.
— Вполне естественно. Вы ранее дважды привлекались по 146-й статье. За разбой. Не так ли?
— У вас учет.
— Пока не жалуемся. Разъясняю смысл статей: 130-я — клевета; 181-я — дача заведомо ложных показаний. Будем говорить серьезно?
Лифтерша, разговаривая, прижимала к груди роман Пикуля «Слово и дело», словно боялась, что Корнеев его отнимет.
— Людмила Тарасовна, вы говорите, что в вашем подъезде никакой красивой, высокой блондинки по имени Лена нет.
— Точно знаю.
— А может она гостила или снимала комнату?
— Вы знаете, молодой человек, когда сидишь на одном месте десять лет, запоминаешь всех, кто проходит мимо тебя.
— Вы весь день дежурите?