Именинница
Шрифт:
«У тебя был день рождения, так? Пять лет. И был замечательный торт. Кто пришел поздравить тебя?»
«Мама, папа, Юлия и Элиот».
«А еще?»
«Больше никого».
«А мне кажется, что кто-то еще все-таки был».
«Нет».
«Может, их было даже больше, двое или трое. И их никто не приглашал».
«Никого больше».
«Ну,
«Кукла. В красной блестящей куртке и белых туфлях. Эверт, дай ее мне. Возьми себе другую, в синих сапогах. Потом мы сидели перед кукольным домиком. Давай теперь ты поселишься на втором этаже, а я на первом».
Она захлопнула эту дверь навсегда. Начала отсчет с нуля. Перед тем как месяц спустя исчезнуть из его жизни, шепнула, что ей тридцать два дня и пять лет. Как будто одно было отделено от другого какой-то непроницаемой гранью.
Гренс помнил и то, как они довели его до бешенства.
Это было одно из немногих дел, когда он был вынужден бросить расследование, хотя наверняка знал, кто убийца.
Свинья, которую он бросил в камеру предварительного заключения в Крунуберге на дозволенные законом семьдесят два часа, – как инспектор полиции, он мог не особенно утруждать себя доказательствами. И вот эта чертова преступная свинья открыто смеялась им в лицо на допросах или молчала, уставившись в пол, игнорируя их вопросы и комментарии, в то время как Гренс и его коллеги извивались, как ужи на раскаленной сковороде, – часики-то тикали. Гренс знал имя этого животного – от его подельников. Король Золтан, которого боялись все. Его отпустили, – не разжившись за трое суток ни свидетелями, ни вещественными доказательствами. Из участка Король Золтан прямиком направился в Арланду, откуда отбыл за границу ближайшим удобным для него рейсом, чтобы никогда больше не возвращаться.
Маленькая безымянная девочка видела убийцу, в этом Гренс не сомневался. Свидетельница была в шоке – но ведь когда-нибудь потом могла и вспомнить. Криминалисты обнаружили ее мочу и волосы в одном из гардеробов, это подтвердил анализ ДНК. Там она затаилась. Описалась. Из-за приоткрытой дверцы гардероба девочка могла наблюдать как минимум два убийства.
Эверт Гренс снова подошел к открытому окну.
Высунулся, опершись на подоконник, и закричал, как безумный.
Потому что вдруг осознал, что все это значит.
Некто забрал документацию из охраняемого полицейского архива, прочитал первую папку с бумагами предварительного расследования и понял, что остался свидетель. После чего взял вторую папку, с материалами об укрытии, ее новым именем, идентификационным номером, адресом и контактными данными семьи, в которую она попала. И потом этот некто заменил эти бумаги чистыми страницами, чтобы никто ничего не заметил, потому что снаружи папка и в самом деле не выглядела подозрительной.
Тем самым некто получил возможность довершить начатое – уничтожить последнего оставшегося в живых члена семьи и окончательно замести следы.
Гренс закричал снова – в духоту внутреннего двора.
Маленькой девочке, которая стала большой, угрожала смертельная опасность.
Если, конечно, она вообще была еще жива.
Часть вторая
Место в южной части Стокгольма было выбрано идеально. Тупик и сонные пятиэтажки постройки сороковых годов. Квартиросъемщики – среднестатистические шведы, у которых все – доход, образование, продолжительность жизни, не говоря о численном соотношении в семье пожилых и молодых членов, – было среднестатистическим. Одни родились в Швеции, других занесло сюда позже.
В
Пит пробивал номера машин, которые попадались ему на глаза, по базам транспортных средств и населения, в особых случаях по секретным базам полиции, доступ к которым все еще мог купить. Сличал картину вчерашнего дня, существовавшую лишь в его памяти, – со всеми официальными и неофициальными маршрутами и траекториями перемещения всех и каждого, – с тем, что видел сегодня. Ничто не вызывало у него подозрений, не указывало на возможную опасность. Приблизившись к подъезду единственной в микрорайоне многоэтажки, поправил камеру № 14, отвернув слегка влево. Штаб-квартира располагалась на восьмом этаже – «однушка» с кухонным углом, этого хватало.
– Это я. Все в порядке?
Он стоял в прихожей и смотрел на охранника в окружении множества мерцающих экранов. Парень попеременно кликал то на одну, то на другую камеру, прокручивал отснятый материал, внимательно отслеживая подозрительные моменты.
– Все в норме, босс.
Окно выходило в тупиковый переулок. Пит отвел рукой гардину, чтобы бросить последний взгляд на свои владения. Сначала – на квартиру на втором этаже, с белыми гардинами и тусклой настольной лампой между цветочными горшками на подоконнике. Убежище второго класса. Там поселилась женщина сорока с небольшим, не предоставившая никаких персональных данных, кроме резервного номера. Если отвести гардину еще чуть-чуть, можно увидеть следующий подъезд: окно с красными занавесками поверху и сверкающими свечными гирляндами по бокам – убежище третьего класса для тридцатилетнего мужчины, в которого стреляли собственные братья. А еще через два подъезда, – теперь Пит раздернул гардину почти полностью, – за светлыми занавесками и пышными складками тюля, вот уже несколько месяцев как жила одна немолодая пара. Оба выступали свидетелями в судебном процессе против довольно рыхло организованной, но крайне жестокой подростковой банды из западных пригородов.
И за проживание каждого три никак не связанные между собой коммуны платили по шестнадцать тысяч крон в сутки. Разумеется, в эту сумму входила и профессиональная охрана – опытные секьюрити, круглые сутки дежурившие в штаб-квартире, оснащение по последнему слову техники, оружие – все это, конечно, стоило денег. Каждое убежище Пит оборудовал лично, и то, что все их можно было обозреть вот так, из одного окна, само по себе тоже было неплохой бизнес-идеей охранной фирмы «Хоффман-секьюрити АВ».
– Привет, дорогая.
От этих пятиэтажек в одном из старых районов Багармоссена было рукой подать до дома, но Пит и сам не заметил, как на пути из лифта к машине зачем-то достал мобильник и набрал ее номер.
– Привет, дорогой.
У них все было лучше, чем когда-либо, включая первые месяцы знакомства.
Пит вернулся в Швецию, к прежней жизни. С той только разницей, что больше не лгал Зофии, не внедрялся в банды по заданию шведской полиции, не рисковал каждый день и час жизнями близких, не говоря о собственной. И работал, слава богу, все на том же охранном предприятии. Только теперь это не было прикрытием его настоящей, секретной деятельности, а самой обычной работой, позволявшей использовать накопленный опыт и получать неплохой доход.