Имидж: розыгрыш или код доступа?
Шрифт:
Трансформация как движение вперед
Трансформация «включает в себя любую перемену, усиление и ослабление, расширение и сужение, каждое движение вперед, любую смену установок и обращение в новую веру». И «если перемены в сознании не идут рука в руку с переменами в бессознательных компонентах личности, то они не дадут значительных результатов». Даже частичные изменения в личном бессознательном, в комплексах, всегда одновременно воздействуют и на сознание. Перемены, осуществленные посредством архетипов коллективного бессознательного, почти всегда касаются всей личности целиком. «Нормальное развитие характеризуется множеством трансформаций, направляемых архетипическими доминантами» (22,
Интуитивное восприятие символизма предшествовало нашему сознанию. В «нем виден фрагмент унитарной реальности – более глубокой, более первичной и в то же самое время более полной – реальности, которую мы совершенно не в состоянии объять нашим разделенным сознанием». Цельная личность ориентируется на единую реальность. «С помощью образов душа ориентируется в мире и адаптирует себя к нему таким способом, что становится способной к жизни и развитию». В «символической унитарной реальности нет ничего мистического, и она не находится за пределами наших ощущений; это мир, который воспринимается там, где расслоение на внешнее и внутреннее, проистекающее из разделения психических систем, либо еще не вступило в силу, либо уже не действует» (22, с. 224–227).
Каждый трансформативный или творческий процесс включает стадии завороженности и связанного с ней эмоционального напряжения, без которых невозможны никакая сосредоточенность, никакой длительный творческий процесс. Любая одержимость может быть справедливо истолкована и как однобокость, узость мышления, и как его активация и углубление (22, с. 227), но «тот, кто не рискует, никогда не достигнет ничего великого». «Концентрация психических сил всегда несет в себе нечто мистическое, благодаря ей появляется необычайная выносливость» (21, с. 333).
Трансцендентальная функция и объединяющий символ могут появиться только там, где существует напряжение между стабильным сознанием и «заряженным бессознательным». «Только если это напряжение сохраняется (а это всегда вызывает страдание), может родиться третий элемент – „трансцендентальный“ или превосходящий обе противоположности и соединяющий их части в неведомое, новое творение». «Новый символ может создать только страстное желание высокоразвитого ума, для которого навязанный символ уже не содержит наивысшего согласия в одном выражении» (22, с. 238).
Талант как рефлекс цели
Доказано, что чем ниже креативность, тем более адаптивным и удовлетворенным должен чувствовать себя человек. Наиболее социально адаптированы и профессионально успешны лица со средним интеллектом. Лица с высоким и сверхвысоким интеллектом наименее удовлетворены жизнью. Тем не менее, каждый человек должен знать свой талант, чтобы возник «рефлекс цели» (И.П. Павлов). Что-то предпринимать означает постоянно изменяться и находить вектор дальнейшего развития. Креативность в этой связи является фактором успеха, так как способствует постоянному самообновлению. В свою очередь страх – наилучшая питательная среда для создания и закрепления стереотипов сознания, для формирования неподвижного догматического мышления.
Творческому человеку присущ нарциссизм – повышенное внимание к самому себе (12, с. 233). И.Н. Шванева рассматривает основу развития творческого потенциала человека как психотерапевтический способ освобождения от депрессии, тревожности и агрессивности – основных факторов, препятствующих творческому самовыражению (19, с. 157). Творчество – создание нового, оно вызывает положительные эмоции, пробуждает внутреннюю красоту, помогает достичь вдохновения и освободиться от болезненных воспоминаний, но не подавить их.
Основной закон гештальта отражает борьбу, которую ведут физические
Публичное поведение
Художник входит в культуру, в общественное сознание не только своими произведениями, но и своей личностью. Искусство неотрывно от личности. В теории постмодернизма один человек может состоять из 4–5 личностей, каждая из которых ориентирована на определенную цель. Подлинность личности художника, как и любого человека, обнаруживается в его произведениях.
Публичное поведение художника упрочивает его славу мистификатора, лицедея. Его внешний облик тщательно выверен, продуман, возделывается со старательностью, не уступающей творческой одержимости. Публичный человек осознает, что любой его поступок в жизни попадает в орбиту внимания, а порой и обсуждения – и потому стремится придать ему некий сверхбытовой смысл (8, с. 87). Отсюда культивирование импровизационности, выбор стилей поведения в зависимости от ситуации. Улавливая на себе заинтересованный взгляд общества, художник как бы доорганизовывает себя в соответствии с ощущаемыми ожиданиями, с одной стороны, становясь «типичнее» для наблюдателя, с другой – продолжая удивлять его, осуществляя своим поведением своеобразный творческий акт (15, с. 359–360). «Соблазны артистизма» усиливают магию художественной коммуникации.
Дилемма искренности и оформленности в самовыражении арт-профессионала всегда имела место. Арт-профессии, они же публичные профессии типа «человек-публика», входят в реестр профессий «человек-человек» и подразделяются на коммуникативные и публичные, имеющие свою специфику во взаимодействии. Даже крупные художники, выдающиеся личности, прибегают к созиданию «особой» формы, если речь заходит о новом знакомстве. М.А. Чехов, вспоминая об Андрее Белом, писал: «Философ, ученый, поэт, математик, писатель и мистик уживались в нем, объединяясь в образе устремленного, проницательно-страстного человека-мыслителя» (18, том 2, с. 195). «Его вежливость (я в этом уверен) была защитительной маской, помогающей ему общаться с людьми без того, чтобы ранить или быть ранимым» (18, том 2, с. 82).
Установлена закономерность: как только в художнике побеждает человеческое, общепринятое, земное, – его творческая индивидуальность аннигилируется, угасает его притягательность, весь необъяснимый блеск (7, с. 364).
Одним из главных условий, необходимых для творчества любого художника, является способность и потребность жить в вымышленных ролях, достигая при этом исключительной убедительности. Способность художника обитать во всяком существе порождала множество объясняющих теорий. В этой связи Платон выдвинул идею андрогинности как отличительного признака души художника. Н.А. Бердяев настаивал на бисексуальности (понимаемой космически) как условии духовной целостности и, следовательно, творческого потенциала. К.Г. Юнг утверждал, что «интеллектуальное развитие часто сопровождается появлением мужских черт » (20, с. 257–258).