Имидж старой девы

Арсеньева Елена

– Рассказывай! – хохотнул милиционер. – Раньше надо было это говорить, понял? А ты сначала ломался, как целка, бегал туда-сюда. Теперь все, кончено дело. Видел, не видел – на это теперь всем плевать, понял? Главное – ты, сука, там был вчера. И этого достаточно! Достаточно!

Он резко рубанул воздух ладонью.

Кириллу в уши словно воды налили, все звуки внешнего мира доходили с трудом. Казалось, голос светлоглазого то глохнет, то становится необычайно резким.

– Ну, собирайся, поехали, – долетели до него слова, и он встрепенулся:

– Куда?! У меня же самолет!

– Ку-да-а? – издевательски

передразнил светловолосый. – В задницу, куда еще. Для тебя это местечко в самый раз!

И тут Кириллу словно кипятком в лицо плеснули. «Да что они все про одно и то же?! Сволочи! Хамы! Все одинаковые!» Оскорбление ударило в самое сердце, оцепенение, страх мгновенно схлынули. Он резко выпрямился, гневно подался вперед, готовый выкрикнуть в эту хамскую рожу все, что о ней думает, – и наткнулся на кулак, выброшенный вперед со змеиным проворством и бычьей силой.

Кулак угодил в живот. Кирилл глухо ухнул и сложился пополам. Светловолосый удовлетворенно хмыкнул и шарахнул кулаком по его склоненной шее.

Кирилл обрушился на колени. От боли он почти не сознавал, что происходит, почти не чувствовал, как его схватили за волосы и трут лицом о стол. Теперь столешница была выпачкана еще и кровью, хлынувшей из носа Кирилла, но мучитель остался вполне доволен. Придерживая Кирилла одной рукой, другой он обшарил карманы его куртки. Вытащил пачку разноцветных бумажек – тысячу евро, а также конверт с приглашением от Сарайва. Деньги моментально спрятал в нагрудный карман, с сомнением посмотрел на официальный бланк на французском языке – и, скомкав, швырнул бумагу в мусорную корзинку. Затем, без особых усилий приподняв обмякшее тело так, чтобы рука Кирилла легла ему на плечо, полувынес-полувывел парня на крыльцо и с помощью шофера затолкал в фургончик потрепанного «уазика», на котором приехал.

– На курс, – скомандовал коротко.

Вскочил в кабину. Махнул вперед, словно повторяя команду. И откинулся на спинку сиденья, молча уставился в стекло, ничего не видя, ослепленный невиданной, неожиданной удачей. Мотор гудел, а ему чудилось, он слышит еле слышный хруст в нагрудном кармане. Больших денег! Таких у него отродясь не было!

Варвара Афанасьевна Шулепова,

6 октября 200… Года, Нижний Новгород

Он нажал на кнопку звонка раз шестьдесят, честное слово! Тут даже мертвый из гроба восстанет, не то что нормальный человек!

– Еще раз позвонишь – милицию вызову! – шумнула тетя Варя, наконец-то подойдя к двери. – Неужели не понятно? Если никто не открывает, значит, дома никого нет.

– Но ведь ты дома?! – раздался из-за двери сердитый мужской голос. – Я же не с дверью разговариваю! Открывай!

Тетя Варя нахмурилась. Ишь, шумит, как будто в своем праве! Мент? Нет, голос незнакомый… Или просто незнакомый мент? Это уже хуже…

Нехотя нагнулась к «глазку». Ростом тетю Варю бог не обидел – сто восемьдесят сэмэ, – а зять, Шурик, пристроил «глазок» как раз на уровне своего метра с кепкой. И еще пропищал при этом укоряюще:

– Одно из двух: или вам, Варвара Афанасьевна, наклоняться, или мне на табуретку за каждым разом лезть. Ну кто ж виноват, что вы уродились такая фактурная женщина, а я человек сложения субтильного?

Субти-ильного, холера! Тетя Варя и словов-то таких

не знает. Сказал бы проще – хиляк! Мозгляк мозгляком! С другой стороны, башка у Шурика варит как надо, так что на его хилое сложение можно при необходимости и глаза закрыть. А что касаемо роста тети Вари, то ведь сейчас это самый ходовой рост! Самый модный! Все главные манекенщицы, эти, топ-модели, как теперь говорят, такие же длинные. Да, маленько поспешила тетя Варя родиться, в прежнюю-то пору ее дылдой звали да верстой коломенской, а еще предлагали идти играть в баскетбол. Больно надо – в мужских трусах перед людьми позориться! Небось и замуж никто не возьмет. Так и стеснялась всю жизнь своих сантиметров, так и сутулилась. А сейчас была бы нарасхват. Только вот беда – все эти модели тощие, словно сушеные мухи. А тетя Варя всегда была в соку. Нынче женские объемы не в моде. И это очень плохо. Ну что это за топ-модель, ежели в ней весу нет никакого?! Какой же у нее может быть «топ» на сцене, в смысле, на подиуме? Да ее небось ветер туда-сюда носит! Вот тетя Варя бы топнула – так стены качнулись бы. Вот это была бы топ-модель, ничего не скажешь!

Тетя Варя медленно наклонялась к «глазку», ругательски ругая зятя. В обычное время оно бы и ничего нагнуться, чай, спина не переломится, но от последних событий, на нервной почве, так вступило в поясницу, такой хондроз сковал плечи! Не в пору шевельнешься – хоть кричи.

Ладно, обошлось на сей раз. Тетя Варя со всей возможной осторожностью сложилась пополам и пристроилась к «глазку».

Во… еще один недомерок! Под пару Шурику. Вся разница в том, что Шурик тощенький, а этот покруглее будет.

Морда щекастая, добродушная. Таких среди автозаводских ментов нет, точно, тетя Варя их видела-перевидела, все тут у них побывали. У этого мужичка вообще личность не ментовская. Размазня какой-то. Ну, с ним можно особо не чикаться.

– Чего надо, говори? – рявкнула погрозней. – Не нанималась я тут с тобой болты болтать.

Мужичок, видать, не только росточком, но и духом не удался – при звуке сердитого тети-Вариного голоса его минимум на метр от двери отнесло. И голос стал тоненький-тоненький:

– Извините… это улица Поющего, семнадцать, а? Квартира сорок пять?

– Номер квартиры на двери – ослеп? А номер дома – спустись вниз да посмотри сбоку от подъезда.

– А это… это… – робко забормотал недомерок, – это здесь находится салон массажа?

Последние слова он выговорил уж вовсе чуть слышно, словно в них было что-то неприличное. Вот дурак, а? Такие красивые слова! Гораздо лучше, чем контора, к примеру. Салон массажа…

Тетя Варя аж головой покачала от тоски по этим красивым словам. Учитывая, что она стояла согнувшись, движение мучительно отозвалось в ее больных плечах. Но на душе было еще больней.

Эх… золотые были денечки, брильянтовые! Улетели, куда подевались? Рассыпались, как бусинки по полу, закатились в щелки – не выковырнешь! А из-за чего? Из-за дури человеческой, вот из-за чего! Из-за дури и жадности. Все погорело, все…

Правда, Шурик говорит, что, когда пена схлынет, они наверстают упущенное. Дескать, все менты тут у них кобелились, да разве они позволят, чтобы навсегда прикрылось такое веселенькое местечко?

Может быть, может быть. А все же так, как раньше, уже не будет!