Император Михаил
Шрифт:
— Посмотри, как бьется мое сердце, когда я с тобою, — продолжала она и положила его руку к себе на грудь. — Любишь ли ты меня, Михаил?
— Люблю.
— Поклянись, что в твоих объятиях не бывает другой женщины.
— Клянусь.
Он не давал себе ясного отчета, говорил ли он правду, или нет. Близость женского тела и запах амбры до того опьяняли его, что он ничего другого не чувствовал, кроме любви к Зое, и совершенно забыл об Анастасо.
— Готов ли ты, Михаил, доказать на деле свою любовь ко мне? — спросила царица, гладя юношу
— Да.
— Все ли ты сделаешь, о чем бы я тебя ни попросила?
— Все, нет вещи, которой бы я не сделал.
— Так ты должен освободить меня от моего мучителя.
— Кто же этот мучитель?
— Как кто? Царь Роман.
Михаил посмотрел на свою собеседницу умоляющим взором.
— Он мучает меня, — продолжала Зоя, — он оскорбляет меня, я ненавижу его. В первый же день нашего брака он нанес мне оскорбление, которого я не в силах простить, он отверг мои ласки. Я хочу иметь настоящего мужа. Помоги мне, Михаил.
— Чем же я могу помочь тебе, царица?
— Как чем? Подумай сам.
— Не могу сообразить. Что может простой смертный против державного царя?
— Представь себе, что Бог убрал бы Романа.
— Так что же? Это, может быть, было бы хорошо для тебя, царица.
— И для тебя, Михаил.
— Напротив, ведь, новый царь мог бы отправить меня в ссылку, а этот ко мне благосклонен и не видит того, что ему не следует видеть.
Зоя рассмеялась.
— Новый царь? Да кто же им будет? Ты забываешь, что я дочь Константина. Я распоряжаюсь престолом, как мне угодно. Царем будет тот, за кого я пойду замуж. А за кого бы я пошла замуж, если бы умер Роман, как ты думаешь, милый Михаил? — спросила Зоя и страстно поцеловала его.
Михаил как будто начинал понимать, но, все-таки, не решался высказать своей мысли.
— Тебя одену я в порфиру, тебя украшу царским венцом, — шептала Зоя, наклонившись к самому лицу юноши.
Михаил молчал, он не мог говорить от избытка чувств.
— Что же ты молчишь, Михаил? — продолжала царица полушепотом. — Неужели ты отказываешься от собственного блага?
Зоя прижала Михаила к своей груди, поцеловала его и спросила:
— Согласен ли ты сделать то, о чем я попрошу тебя?
— Согласен, согласен! — прошептал юноша, не помня себя.
— Мы будем жить с тобой под одною крышей, никто не разлучит нас, мы будем соединены самим Богом.
— Да, никто не разлучит нас, — как эхо повторял Михаил.
— Мы будем любить друг друга, мы будем утопать в блаженстве.
— Да, да, — говорил Михаил.
— И ты будешь первым человеком во всей вселенной, все покорятся тебе, твоя воля будет выше закона, коленопреклоненные сановники будут целовать твою пурпурную туфлю. Так клянись же, Михаил, клянись, что ты это сделаешь!
— Клянусь!
Замолчала Зоя, замолчал и Михаил. Все смолкло, ничего не было слышно, кроме звуков поцелуев…
VI
Было темно, когда Михаил вышел из
Вдруг он услышал знакомый голос, звавший его по имени, повернул голову и заметил Анастасо. Он хотел было проехать, но как-то неожиданно для самого себя сделал ей знак и приказал слугам и охране возвращаться домой.
— Уходите, — сказал он, — я доеду один.
— Осмелюсь доложить тебе, светлейший протопроедр, — сказал один из служителей, — это не безопасно, могут встретиться злые люди.
— Ничего, я люблю опасность.
Михаил постоял некоторое время молча, пока не исчезли факелы, и затем сказал ласковым голосом:
— Привет тебе, прелестная Анастасо.
— Добрый вечер, светлейший протопроедр, — сказала девушка.
— Зачем ты так говоришь со мной? Для тебя я не светлейший и не протопроедр.
— Как смею я говорить иначе, когда ты важный сановник, а я — бедная девушка, которую ты забыл?
— Нет, я не забыл тебя, милая Анастасо. — Михаил сошел с коня и подошел к девушке. — Я не забыл тебя и вот тебе доказательство. — Он обнял ее одною рукой, продолжая держать повод другою, и так поцеловал ее, что девушка сразу поверила его словам.
— Отчего же ты не виделся со мной целый месяц?
— Оттого, что это теперь очень трудно, я не знаю, как это сделать. Но подожди, имей терпение, грядут важные события и тогда все будет по другому.
— Мне страшно, Михаил; мне кажется, что это будет дурно для меня. И так до меня доходят всякие слухи. У нас в трактире часто говорят о том, что делается во дворце. Может быть, врут, но тебя поминают нередко.
— Тсс… молчи, и камни иногда слышат… Скажи, как ты живешь теперь, спокойна ли ты?
— Да, с тех пор, как нет в городе Петра Иканата и уехал Руфини, отец не преследует меня. Но мне грозит беда.
— Какая? Скажи, и я помогу тебе.
— Нет, ты не сможешь помочь.
— Я все могу, я попрошу царя.
— Нет, не то; слушай, Михаил, я беременна…
— О, ужас! — воскликнул Михаил и опустил руку, которой все еще обнимал Анастасо.
— Мне грозит позор, скоро все узнают об этом.
— Однако, может быть, как-нибудь можно избегнуть этой неприятности. Я посоветуюсь со знающими людьми, и нам как-нибудь удастся скрыть это. Я пришлю сказать тебе, как поступить. А теперь поедем.