Император под ведьмовским соусом

Суботина Татия

— Я и не сомневался, — хмыкнул оборотень, заняв единственно свободный столик. — Эй! Поди сюда.

Он позвал одну из девушек, что прислуживали ведьмам, та наградила их компанию равнодушным взглядом и продолжила путь, даже не остановившись.

Такого унижения от прислуги Генрих уже стерпеть не смог, он в два шага нагнал нахалку, схватив ту за руку:

— Ты оглохла?

— Или ослепла и не знаешь, кто перед тобой?! — поддержал его возмущение фамильяр.

Перед грозным взглядом Генриха никто из служащих

никогда не мог выдержать. Частенько императору даже не требовалось прибегать к нужным словам, чтобы донести требуемое, его понимали и так, а здесь…

Девушка не принесла извинений, не стала оправдываться, даже упрямого взгляда не отвела! Лишь поморщилась и руку из хватки выдернула:

— Думаешь, осталась подольше в постели у Лукаса и можешь теперь нам приказывать? — прошипела она, словно кошка, которой неожиданно прищемили хвост.

— Что сказала эта смертница? — округлил глаза Бука.

— Фамильярам слова не давали, — хмыкнула та.

— Да как ты смеешь так разговаривать с верховной ведьмой ковена, паршивка? — яростно выплюнул Генрих, как только к нему вернулся дар речи.

Магмузыка опять смолкла, альманские ведьмы любопытно прислушивались к перебранке, но никто не спешил одернуть зарвавшуюся девчонку. Наоборот, они словно искренне наслаждались происходящим.

Да что у этих ведьм вообще происходит?! Что с ними не так?

Недаром Генрих всегда их недолюбливал! Если уж они так откровенно унижают свою же, то каково истинное отношение к чужим?

Нахалка хмыкнула, скривила губы в очередном ядовитом ответе, но не успела и слова вымолвить. Ее прервало внезапное появление двух рыжих близняшек-ведьм.

— Ниэла, — одновременно растянули они губы в одинаково фальшивых улыбках. — Какая неожиданность!

— Майрини, Лайрини, — сдержано кивнул Генрих, догадавшись, кто перед ним.

Хорошо, что Ниэла успела в двух словах рассказать, кто ему нужен и с кем он может столкнуться в ковене.

— Мы ждали тебя с проверкой не раньше весны!

— А Лукас с тобой? — заозиралась по сторонам одна из сестер. Ее глаза загорелись неподдельным интересом. — Я так соскучилась!

— Майрини, — прошипела другая.

— А что такого?

— Соскучилась? — тихо уточнил Генрих. — По моему супругу?

— Разве он всегда был таковым? — хитро подмигнула Лайрини.

— Десять лет — долгий срок, — тяжело вздохнула Майрини. — А я до сих пор помню его горячие поцелуи, жадные ласки… Как же он искусен в любви!

И ведьма закатила глаза к потолку, будто именно сейчас предавалась сладким воспоминаниям из прошлого.

Генрих скрипнул зубами. Их наглость уже переходила всяческие допустимые границы! Теперь он понимал, отчего Ниэла так редко наведывалась в ковен.

— О, да-а… — послышалось со всех сторон, как и очередные смешки.

— Может, господин Дэ Кадари будет милостив к обделенным ласками ведьмам

и скрасит их одиночество? — хитро предложила Майрини.

Бука закашлялся.

— Ты что такое несешь?! В голове помутилось? — взъярился Генрих.

Белла успокаивающе сжала его плечо:

— Они это специально, не обращай внимания, — едва слышно шепнула ему на ухо. — Лукас никогда не…

— Не все же тебе сливки снимать, а? — не унималась Майрини. — Мы тоже хотим почувствовать пламя страсти единственного дракона.

— Что? — оглушенный их ненавистью прищурился Генрих.

— Не обижайся, Ниэла. Но ведь ему, наверняка, не хватает одной ледышки-ведьмы, чтобы утолить желание, — пожала плечами Лайрини. — А мы ведь сестры по ковену, так поделись с нами огнем дракона, по-сестрински…

Остальные ведьмы зашлись хохотом.

— Я вам сейчас слабительного во рты засуну, чтобы делом были заняты, а не вякали почем зря! — бросил угрозой Бука. Правда, его никто всерьез не воспринял.

— Ну что, верховная, — ядовито продолжила наглая девчонка, что до этого притихла и лишь внимательно слушала. — Как бы ты не чванилась новой должностью, а все мы знаем, кто ты была, есть и останешься на самом деле.

— И кто же? — в вопросе Генриха явно проступила нешуточная угроза, все внутри него уже пылало неимоверной жаждой призвать ведьм к ответу, что искала выхода. Но ковен этого не заметил или просто не захотел заметить.

Он догадывался, какой ответ получит, но до конца не верил, что ведьмам хватит наглости пойти воткрытую на конфликт с верховной.

— Рабыней, — широко улыбнулась служанка.

Хватило.

Нестройный хор шепотом подхватил ее слово. Отовсюду слышалось:

— Служкой…

— Недостойной…

— Бывшая рабыня не вправе управлять свободными сильными ведьмами!

— Гнать ее!

— Ниэла такая же рабыня, как и все вы здесь! — взорвался криком император. — Не смейте унижать верховную!

— Из нее такая верховная, как из меня магистр магии! — хмыкнула какая-то ведьма из толпы. — Посудомойкой у нее выходило получше. Сидела бы там и не высовывалась.

— Погубила Агафтию и нас погубит!

— Десять лет унижений вам было мало? Хотите еще поиздеваться над моей девочкой?! — побагровел Бука. — Не выйдет!

Шум все нарастал, толпа ярилась, внутри Генриха набухал огненный шар ярости. Император зажмурился, чтобы обуздать жгучую ненависть к творящейся несправедливости, теперь он ни одно слово Ниэлы не ставил под сомнение, предельно ясно понял, ведьма не врала…

— Ниэла — самозванка, место ей среди кастрюль и швабр!

Самообладание подвело Генриха, ярость вырвалась наружу слепящим потоком магии. В последнее мгновение, перед тем, как сияние поглотило все вокруг, он заметил еще одну ведьму, спешно спускающуюся по лестнице со второго этажа.