Император вынимает меч
Шрифт:
Ганурий фыркнул и локтем подтолкнул Невия, призывая его оценить свою недавнюю пародию на речь консула, говорившего почти слово в слово с тем, что ораторствовал у костра маленький легионер. В ответ центурион отвел взор, давая понять, что выходки Ганурия его больше не занимают. А Сципион продолжал витийствовать вдохновляя и утверждая.
— Орлы! Нам ли опасаться врага, битого нами на суше и море, врага, отдавшего нам острова — и плодородную Сицилию, и населенную дикарями Сардинию, врага, много лет платившего победоносному Риму дань?! Нам ли?! Разве не мы, римляне, снисходительно позволили поверженным в прах пунам оставить Сицилию и убраться в свой Карфаген, за что те заплатили, словно за выкуп раба, по восемнадцати
Я не боюсь их! И вы не боитесь! Победителю не подобает отступать пред побежденным, чья душа преисполнена робости. Я опасаюсь другого. Завтра мы победим этих ничтожных людей — не людей даже, а призраков, оборванных, изголодавшихся, с обмороженными руками и ногами, лишенных сил и отваги; людей, затупивших оружие и восседающий на обессиленных лошадях! И я боюсь, что наши сограждане скажут, что это не мы, а Альпы победили Ганнибала. Что нам осталось лишь подтолкнуть едва держащегося на ногах врага. Но, может быть, в этом и будет высшая истина, высший суд! Ведь сами боги ополчились на неразумных, дерзнувших пойти через Альпы — преграду божественную, выше пределов и сил человеческих! Сами боги покарают их, а мы лишь выступим вершителями приговора богов! Но как бы там ни было, как бы не слаб и робок был враг, вы, каждый из вас, не должны позволить сердцу поселить в нем благодушие или, тем более, робость! Вы должны помнить, что враг слабее нас, но он в отчаянии, что он труслив, но и яростен. Мы сильнее, но он будет сражаться, и потому каждый из нас: начиная с меня и кончая новобранцем-гастатом, не должен забывать, что мы — последняя преграда на пути к Городу, и биться так, будто мы бьемся под стенами Рима за жен и сестер, седовласых отцов и юных отроков! Победа или горькое, постыдное поражение — это зависит только от вас! Верней, победа или смерть, ибо для римлянина нет поражения! — Взметнув вверх правую руку, Сципион объявил окончательно подсевшим голосом:
— Dixi. [5]
Солдаты ответили дружным ревом, крича:
— Слава Сципиону! Победа! Смерть пунам! Смерть горбоносым!
Какое-то время консул жестами отвечал на крики толпы, затем сошел с трибуны и скрылся в шатре. Красавец-легат провозгласил, перекрывая крик воинов:
— Консул кончил! Расходитесь и готовьтесь к битве! Завтра мы выдерем розгами варваров-пунов!
Легионеры ответили новым ревом, на этот раз чуть с меньшим энтузиазмом, и начали расходиться. Невий с товарищами направился в сторону, где располагался их легион.
5
Я все сказал (лат.).
— Хорошо сказал! — центурион со значением поднял вверх палец. — Достойный муж!
— Да! Да! — поспешно, с подобострастностью согласился шедший рядом солдат-новобранец.
— Да! — с хитрой интонацией завопил неугомонный Ганурий. — Вот только я так и не понял, что должен делать больше: презирать или опасаться. Раз эти пуны столь ничтожные вояки, к чему браться за мечи нам? Раздадим оружие рабам, и дело с концом! А то еще…
— Помолчи! — перебил солдата Невий. — Не следует перед битвой вести такие речи. Иначе я доложу об этом легату, и тебя высекут!
Ганурий умолк. Впрочем, зная его характер, можно смело предположить, что ненадолго. И впрямь, вскоре он вновь открыл рот, но заговорить не успел, ошеломленный удивительным происшествием.
На дорогу, прямо перед идущими впереди солдатами, выскочил громадный волк, поседелый от старости. Легионеры — а это были
Но волк не стал связываться с вооруженным человеком. Покосившись на Невия желтым зраком, зверь юркнул за ближайшую палатку, откуда тут же послышались испуганные вопли.
— Плохая примета! — пробормотал центурион, не спеша убрать меч.
— Какая еще примета! — откликнулся Ганурий. Он слегка заробел и было спрятался за спину центуриона, но теперь возвернул себе обычную дерзость. — Вот что я скажу! Надо всыпать тем парням, какие стоят у ворот! Прозевать такое чудовище! Как будто это мышь! Да они запросто могут проспать самого Ганнибала!
— Не могут, — возразил Невий, убрав, наконец, меч. — И не могли. Его послали боги. Дурная примета…
Но консул Сципион не верил в приметы. Особенно в дурные. Правда, когда ему донесли о происшествии, он приказал принести очистительные жертвы, но на этом все и закончилось. Сципион не стал откладывать битву. Ганнибал день ото дня становился сильнее, собирая под свои знамена облаченный в тоги галлов. [6] Рим должен был покончить с ним.
Поутру Сципион под звуки литуусов вывел конницу за ворота лагеря. Вскоре дозорные наткнулись на всадников Ганнибала, также искавших боя. Консул отступил и приказал войску строиться. Когорта за когортой выходили из ворот и занимали место в строю. Шли римляне и союзники, гремя тяжелыми щитами и сверкая наконечниками копий; шли велиты, державшие по десятку дротиков; скакала конница — римская и галльская.
6
Так римляне называли кельтов, проживавших по их сторону Альп.
По другую сторону равнины выстраивал своих бойцов Ганнибал. В туманной дымке блистали медь и сталь, колебались султаны на шлемах резвых нумидийцев. Справа, чуть в стороне от фаланги, возвышались махины слонов, немногих, уцелевших при переходе через горы.
— Что-то они не походят на готовых к бегству рабов! — с ехидцей заметил Ганурий стоявшему неподалеку центуриону.
— Заткнись! — приказал Невий, которому после вчерашнего происшествия с волком было слегка не по себе.
Ганурий послушался.
Тем временем Сципион начал атаку. Велиты и галльские всадники нестройной толпой устремились вперед с тем, чтоб завязать бой. Средь них был и сам консул, выделявшийся средь прочих роскошным шлемом и алым плащом. Легионеры, оценив храбрость Сципиона, дружно закричали salve.
Карфагеняне приняли вызов. От основного строя навстречу римлянам отделились несколько отрядов всадников. Враги сошлись ровно посреди поля. Велиты принялись кидать дротики, но были тут же опрокинуты нумидийцами, в искусстве дротометания превосходящими. Африканцы бросали дротики, используя инерцию движения скачущего коня, отчего те летели на большее расстояние. Часть пехотинцев обратилась в бегство, остальные соединились со своими всадниками, какие также вступили в бой.
Все смешалось и потонуло в гуле и звоне оружия. Легионеры тянули шеи, пытаясь понять, кто одерживает верх. Вот-вот карфагеняне дрогнут и побегут, и тогда консул подаст сигнал пехоте, и когорты, твердо печатая шаг, пойдут на врага. Вот-вот…
— Смотри-ка! — Ганурий указал на вырвавшегося из общей сутолоки всадника. Он был без шлема и щита, а за спиной нелепо болтались обрывки плаща. Следом появился еще один всадник, за ним — еще… — Они бегут!
— Не говори чепухи! Это маневр! — подчеркнуто твердым голосом ответил Невий, понимая, что его товарищ прав.