Император ярости
Шрифт:
Он также чертовски веселый, и даже любит некоторые из тех же странных, эзотерических групп, что и я. Плюс он пообещал взять меня на пару своих безумно прокачанных мотоциклов, чтобы покататься по холмам за пределами Киото, пока я здесь, что звучит очень весело.
Я смеюсь и выпиваю пару коктейлей. Хана, Анника и я поем в караоке и устраиваем импровизированную танцевальную вечеринку, даже вытащив Кира на танцпол.
Это то, что мне нужно — нормальность. Друзья. Вечер веселья без постоянного оглядывания через плечо, ожидания, что вот-вот
Отсутствие Мала ощущается как груз, который тянет меня вниз, даже когда я этого не хочу.
Кензо и Анника стоят в дальнем конце сада, обнявшись, словно они единственные двое людей в мире. Есть что-то в том, как они смотрят друг на друга — невысказанное, легкое. Это затрагивает что-то глубоко внутри меня, оставляя чувство пустоты.
Любовь должна быть простой.
Но с Малом… Ничто никогда не бывает простым.
Я натягиваю улыбку и подхожу, чтобы взять Аннику за руку, увлекая ее на танцпол.
— Ты должна мне танец, подруга.
Она смеется, бросая взгляд на Кензо, прежде чем позволить мне утащить ее.
— Боже, как я скучала по этому, — говорит она, ее глаза сверкают. — Только мы, веселимся. Никакой драмы.
Я ухмыляюсь, кружа ее, когда музыка набирает обороты.
— Ага, никакой драмы.
И никакого Мала.
Черт.
После… ладно… небольшой драмы, связанной с тем, что бизнес-менеджер Соты Тенган сильно напился и сказал Аннике какую-то отвратительную хрень, вечеринка продолжается. Однако, в конце концов, Кензо и Анника — что неудивительно, учитывая, как комфортно они провели весь вечер — уходят, и вечеринка начинает затихать.
Такеши ушел в огромный гараж, над которым он, видимо, живет, показывая свои мотоциклы и машины Киру и Исааку. Сота желает нам всем спокойной ночи и возвращается к себе в Накагё-ку в центре Киото со своими охранниками.
В конце концов, в саду остаемся только Хана и я, каждая с бокалом вина, глядя на звезды над головой.
— Мне действительно нужен был такой вечер, — вздыхает она, поворачиваясь ко мне. — А тебе?
— Тоже, — киваю я. — Сегодняшний вечер был потрясающим.
Я кручу напиток в бокале, пытаясь потеряться в тишине, но мои мысли где-то далеко. Хана смотрит на меня мгновение, странное молчание затягивается. Внезапно она прочищает горло, и, когда я смотрю на нее, она слегка ухмыляется, приподняв бровь.
— Если ты ищешь Мала, он в гостевом доме. — Она поворачивается и кивает в сторону великолепного ландшафта и садов поместья Мори, к слабому свету маленького дома вдалеке. — Он, по сути, захватил его как свое место, как Такеши захватил гараж.
Я напрягаюсь, мое сердце пропускает удар.
— С чего ты взяла, что я ищу Мала? — спрашиваю я, стараясь звучать как можно более непринужденно.
Хана поднимает идеальную бровь.
— Я не ищу, — настаиваю я, но даже мне это отрицание кажется слабым.
Хана просто смеется, давая мне понимающую улыбку.
—
— Спокойной ночи, — бормочу я, наблюдая, как она уходит в дом.
Мал здесь. Я сдерживала желание с момента моего приезда спросить кого-нибудь, где он может быть, предполагая, что он уехал по делам.
А он был здесь всю ночь, в сотне футов от меня.
Я должна чувствовать облегчение — или, может быть, злость — что он даже не показался, чтобы поздороваться. Но все, что чувствую, — это сжатие в груди при мысли о том, чтобы снова увидеть его. При мысли о том, что он так близко, но так далеко.
Делаю еще один глоток вина, пытаясь игнорировать боль, которая, кажется, никогда не уходит. Я могла бы пойти найти его, столкнуться с ним, спросить, почему он всегда исчезает, почему он заставляет меня проходить через эту извращенную игру снова и снова.
Вместо этого я откидываюсь на шезлонге, глядя на мягкий свет огней Киото.
Почему это я должна идти к нему?
Я допиваю бокал и ставлю его, тяжесть ночи давит на меня. Говорю себе, что эта боль, эта потребность в нем, — все это только в моей голове.
Глубоко внутри я знаю, что это ложь.
Мал здесь. И, как бы мне ни ненавистно это признавать, я просто хочу, чтобы он нашел меня.
25
ФРЕЯ
Стою прямо перед гостевым домом, сердце колотится в груди, и я хмурюсь сама на себя.
Почему это я должна идти к нему?
И все же я здесь.
Может быть, это мазохистская черта во мне. Или патологическая жалкость. Может быть, я просто выпила слишком много бокалов вина, и это в целом ужасная идея, с которой мне нужно поспать.
Может быть, настоящая проблема в том, что Мал продолжает думать, что я хочу от него большего.
Здание тихое, слабо освещенное, и такой контраст с особняком позади меня. Оно уединенное, отделено от главного дома серией маленьких дорожек через старые деревья, бамбуковые рощи и сады, наполненные маленькими святилищами. Но оно также кажется уединенным, почти как будто существует в отдельном мире.
Я должна развернуться. Уйти. Вернуться в безопасность особняка и притвориться, что этого притяжения к нему не существует. Но я знаю, что не сделаю этого.
Моя рука дрожит, когда хватаю ручку и открываю дверь без стука.
— Что ты здесь делаешь, Фрея?
Я вздрагиваю, электрический разряд проходит через мое тело, когда его голос раздается из темноты. Дрожу, позволяя глазам привыкнуть к слабому свету.
Мал стоит спиной ко мне, его широкие плечи напряжены, тело неподвижно. Он у стены с окнами от пола до потолка, которые выходят через деревья на весь Киото внизу. Внутри свет выключен, но при лунном свете я вижу, что гостевой дом — это большой, открытый, двухэтажный зал с балконом по периметру второго этажа, почти как традиционное карате додзё6.