Император ярости
Шрифт:
— Фрея, — говорит он, его голос ниже, более настойчивый. — Не будь такой.
Моя кожа покрывается мурашками от того, как он произносит мое имя, и его пальцы впиваются в запястье. Я вырываю руку.
— Извини, — бормочу я, разворачиваюсь и иду в уборную, чтобы уйти от него и его чертовых рук. Мое сердце колотится, кровь кипит от смеси алкоголя и гнева.
Единственный плюс сидения в раздражающе шикарных "VIP-ложах" — это доступ к туалетам, которых у остальных посетителей клуба нет. Так что я могу пропустить очередь в женскую комнату
VIP-туалет маленький, но тихий и пустой, музыка из клуба приглушена за дверью. В мерцающем свете свечей, освещающих пространство, я брызгаю водой на лицо, пытаясь успокоиться, но это не помогает.
Именно тогда дверь распахивается, и Дмитрий входит.
Мой желудок сжимается, и я разворачиваюсь.
Черт.
— Дмитрий, уйди, — говорю я резко.
Он не слушает. Он подходит ближе, его глаза затуманены алкоголем и чем-то темным и опасным.
— Да ладно, Фрея. Не будь такой. Ты же знаешь, я был бы хорош для тебя.
Он снова тянется ко мне, и на этот раз мне некуда деваться. Я прижата к раковине, мое сердце колотится, пока паника охватывает меня.
— Я сказала нет, — резко говорю, отталкивая его. Он не останавливается.
— Позволь мне сделать тебе приятно, Фрея, — стонет он, прижимая меня к раковине. Его руки скользят по моему бедру, а затем одна начинает опускаться ниже.
И ниже.
Дмитрий хватается за подол моего короткого платья, пытаясь поднять его.
Миллион ужасных воспоминаний нахлынули на меня. Я замираю, почти кататоническая, мои глаза смотрят сквозь него, мой разум покидает тело.
Уходя куда-то. Отключаясь. Притворяясь, что этого не происходит.
Я едва дышу, когда Дмитрий опускает рот к моей шее, целуя мою кожу влажными, небрежными поцелуями, от которых желчь поднимается в горле, а мой мир становится черным.
Затем дверь ванной с грохотом распахивается с такой силой, что стены дрожат. И из ниоткуда появляется Мал.
Все происходит молниеносно после этого. Мал хватает Дмитрия за воротник, отрывает его от меня и швыряет его в стену с такой силой, что я слышу, как воздух вырывается из легких Дмитрия. В глазах Мала ярость, какой я никогда раньше не видела, его кулаки бьют по лицу Дмитрия снова и снова, звук кости, ударяющейся о плоть, эхом разносится по маленькой комнате.
Я стою там, замершая, пока Мал разрывает Дмитрия, как стихия. Он избивает его до кровавого месива, а затем продолжает. Только тогда я понимаю, что Мал не просто хочет причинить этому человеку боль.
Он хочет убить его.
— Мал, — наконец выдавливаю я, мой голос дрожит.
Он все не останавливается. Продолжает бить Дмитрия, пока свет не гаснет в его глазах, а сознание не покидает его, и он падает на пол, как сломанная тряпичная кукла.
Мал собирается ударить его снова, но я хватаю его за запястье.
Только тогда он приходит в себя, отступая и тяжело дыша, его руки
Он поворачивается ко мне, его острый взгляд останавливается на моем. Интенсивность в его взгляде вызывает дрожь по спине, но это не страх, который охватывает меня.
Без слов Мал пересекает комнату, притягивает меня к своей груди, поднимает мой подбородок и накладывает на мои губы самый жесткий, жестокий и всепоглощающий поцелуй в моей жизни.
22
МАЛ
Все в моем мире сужается до ощущения Фреи подо мной, ее губ, мягких, но требовательных.
Я не знаю, как остановиться.
Не знаю, хотел бы я остановиться, даже если бы мог.
Мои руки запутываются в ее волосах, слегка дергая, чтобы заставить ее ахнуть, и этот звук посылает ударную волну по моему телу.
Она на вкус как водка и бунт, как грех, который я уже совершил тысячу раз в своих мыслях, но никогда в реальности. Я должен остановиться. Я знаю это. Но мое тело никогда не слушает разума, когда дело касается Фреи.
Внезапно она отстраняется.
Ее дыхание прерывистое, глаза горят, когда она смотрит на меня. Я тянусь к ней инстинктивно, мои пальцы касаются ее запястья, чтобы притянуть ее обратно, чтобы продолжить поцелуй, который я все еще чувствую на своих губах.
Но прежде чем я могу снова притянуть ее, ее ладонь резко бьет меня по щеке.
Пощечина не была мягкой — она была сильной и отдается в моем черепе, замораживая меня на месте. На мгновение мир замедляется, и мы просто смотрим друг на друга, оба ошеломленные тем, что только что произошло.
Ее глаза расширяются, за ними мелькает искреннее замешательство. Как будто пощечина была не только для того, чтобы вытащить меня из чего-то.
Она была нужна, чтобы вырвать ее оттуда, куда ушла ее голова.
Дыхание Фреи прерывается, ее грудь быстро поднимается и опускается, и на мгновение мы застреваем в этом месте между яростью и желанием. Затем она разворачивается, выбегая из маленькой уборной и быстро исчезая в коридоре, ведущем обратно в VIP-зону.
Я быстрее.
Настигаю ее за секунды, хватая за запястье и притягивая обратно к себе. Ее широкие, дикие глаза встречаются с моими, и все, что я могу сделать, — это удержаться от того, чтобы прижать ее к стене и поглотить. Я не могу думать, не могу сосредоточиться. Тону во всем, что Фрея всегда вызывает во мне — гнев, желание, вина, — и ничто из этого не имеет смысла.
Она вырывает руку, но я держу крепко, моя хватка усиливается, удерживая ее близко.
— Что, черт возьми, ты здесь делаешь?! — выплевывает она, ее голос дрожит от смеси ярости, шока и алкоголя.
— Мы не говорим обо мне, — рычу я. — Мы говорим о том, что, черт возьми, происходило там с этим ублюдком! — Я тычу пальцем в сторону туалета.
Она смотрит на меня с открытым ртом.
— Ты серьезно прилетел из Японии, чтобы убедиться, что другой мужчина не трогает меня?!
Может быть.