Император ярости
Шрифт:
Но она медлит.
Ее лицо тускло освещено светом приборной панели. Она сидит, замерев, глядя в темноту так, словно ждет чего-то. Словно ждет, что я приду за ней.
Мои челюсти сжимаются.
Я, черт возьми, должен был закончить начатое, когда впервые поймал ее. Должен был убить. Это было бы чисто. Легко.
Никаких свидетелей. Никаких незавершенных дел.
Почему я этого не сделал?
Я убивал за меньшее. Чужаков, врагов, тех, кто случайно пересек мне дорогу. Но с ней… что-то
То, как она посмотрела на меня — одновременно вызывающе и испуганно…
Я хмурюсь.
Мне не нравится это чувство.
Неопределенность.
Я к нему не привык.
Моя рука зависает над рукоятью катаны, запах крови только что убитых все еще висит в воздухе.
Запах смерти и прилив насилия меня не беспокоят. Никогда не беспокоили. Это единственное, на что я всегда мог положиться — ощущение веса смерти в руках и абсолютная уверенность в том, что я могу его контролировать.
Но с ней?
Не совсем.
Резко выдыхаю, заставляя себя отойти от окна. Тени снова поглощают меня, когда я двигаюсь по офису, переступая через тела у своих ног. Вернувшись к компьютеру, за которым сидел раньше, заканчиваю копировать данные с сети Orlov Financial Solutions на флешку.
Как и в большинстве случаев, когда погружаюсь в очередную бездонную кроличью нору, я не совсем уверен, что именно ищу.
Я просто надеюсь, что узнаю это, когда увижу.
Когда я заканчиваю, мой взгляд снова падает на тело Федора — без рук. В его неподвижности есть что-то странно успокаивающее. Эти люди были мертвы с того момента, как пересеклись со мной. Не только из-за того, кто я и что собой представляю, но и из-за того, кем они были.
Возможные соучастники преступления, которое я уже слишком давно пытаюсь раскрыть.
Этот путь может оказаться очередным тупиком. Я узнаю это только тогда, когда проанализирую информацию, которую забрал этой ночью.
Я мог бы сейчас зациклиться на мыслях «а что если», если бы Федор и его люди не были замешаны в преступлении, которое я пытаюсь раскрыть почти два десятилетия. Мог бы позволить себе погрузиться в иронию того, что сам являюсь чудовищем, охотящимся на других чудовищ.
Преступником, карающим преступников.
Но с ней все иначе.
Это… личное.
В любом случае, даже если Orlov Financial Solutions и Grigorov Bratva не имеют отношения к ужасу двадцатилетней давности, я сомневаюсь, что хоть кому-то из них будет не хватать ублюдка вроде Федора Гусева и его шайки придурков.
Но вот она…
Она оказалась сложностью, которой я не ожидал.
Я пинаю тело одного
Они должны были умереть.
А она?
Я все еще чувствую ее пульс под пальцами — быстрый, сбивчивый. Все еще вижу вспышку страха в ее глазах, когда прижал ее к окну.
Но это был не просто страх.
Там было что-то еще.
Что-то более темное, мелькнувшее под паникой.
И с того момента оно гложет меня изнутри.
Я встаю, разминая шею. Мне нужно уйти. Из этого дерьма, очевидно.
Но и от нее тоже.
…Но я знаю, что не уйду.
По дороге в квартиру, которую я использую, пока нахожусь в Нью-Йорке, стоит тишина. Но недостаточная.
Этот город меня раздражает.
Слишком безликий. Слишком гордится собой без всякой на то причины. Он грязный, и здесь нескончаемая война теневых сил.
Напряжение, пузырящееся прямо под поверхностью, буквально отравляет воздух. Душит. И, черт возьми, тут шумно.
Я всегда предпочитал тишину. Ту, что окутывает меня, словно вторая кожа, заглушая шум окружающего мира.
Так легче думать. Объективно, для города с десятью миллионами засранцев сейчас тут довольно тихо.
Но этой ночью — нет.
Тишина давит, словно тяжесть её взгляда, требующего ответов, которых у меня нет.
Имя — Карен Вандершмит — очевидная чушь. Я видел, как дрогнули её глаза, когда она передавала удостоверение, едва заметную заминку перед словами. Она что-то скрывала.
Я выясню что. Я всегда выясняю.
Сегодняшний визит в офисы бригады Григорова был, в общем-то, двойной удачей. Формально я пришёл по приказу Кензо. Но на самом деле меня привела сюда попытка моего кузена копнуть глубже в мир братвы, пока мы расширяемся на этот грёбаный город.
Впрочем, у меня был и личный мотив.
Кензо поручает мне такие дела — такие, с которыми справился бы любой вака-гасира1 или даже рядовой солдат. Но делает это потому, что я хорош в этом.
А под «такими делами» я подразумеваю «решение проблем».
Вот только теперь у меня новая проблема.
Пока веду машину по почти пустым, но всё ещё до безумия шумным улицам Нью-Йорка, мысли снова возвращаются к её лицу.
К тому, как она на меня смотрела.
Большинство людей при встрече со смертью впадают в панику, судорожно ищут выход. Она тоже была напугана. Просила не убивать её. Но в глазах было что-то ещё. Вызов. И ещё нечто, чему я не мог найти названия.
Это застряло у меня в голове.