Император ярости
Шрифт:
Я не рассказала Малу о Хантингтоне, о том, что живу на заемное время. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь рассказать ему.
Но сейчас я приму этот момент, с его руками вокруг меня, и его сердцем, бьющимся рядом с моим, и буду держаться за него изо всех сил.
Позже той ночью, когда луна поднимается выше в небе, а мир за окнами погружается в темноту, я снова смотрю на чернила на своей коже.
Memento Mori.
Я провожу пальцами по буквам, чувствуя их тяжесть в груди. Это мантра, которой я жила годами. Но есть и
Memento Vivere.
Помни, что нужно жить.
Может быть… Может быть, это та часть, на которой мне нужно сосредоточиться.
34
ФРЕЯ
Солнце только что скрылось за горизонтом, отбрасывая длинные тени на территорию дома Мори. Я наблюдаю, как сад погружается в сумерки, прежде чем выйти на улицу. Сажусь на заднюю террасу, укутавшись в мягкий кардиган, с чашкой своего «утреннего» кофе.
Бросаю взгляд на телефон, закатываю глаза, когда вижу простой смайлик с большим пальцем вверх в ответ от Анники на мой вопрос о том, не хочет ли она сделать что-нибудь сегодня вечером.
Да, это «нет». Это код для «извини, вообще-то мы с Кензо будем заперты в его апартаментах, вынося друг другу мозги, пока не сможем двигаться, после чего, вероятно, сделаем это снова».
Улыбаюсь, вздыхая.
Я рада за нее. Хотя мы все живем в одном доме, и я почти не видела ее неделю.
Не было конкретного момента, когда я «решила» остаться в Киото. Просто… не вернулась в Нью-Йорк. Нью-Йорк никогда не был для меня «домом». Много мест носили это звание за последние одиннадцать лет с тех пор, как я уехала из дома. Некоторые дольше других — например, когда мы с Анникой были практически в ловушке у Валона, живя в Милане.
Нью-Йорк был лишь временной остановкой. Я имею в виду, что провела несколько месяцев там, живя исключительно в гостиничных номерах.
Но Киото?
Я улыбаюсь себе, потягивая кофе. Странно говорить, что место, куда я просто приехала, «чувствуется как дом». Но это так. Анника здесь, для начала. У Кира нет проблем с тем, чтобы я выполняла свою работу для него отсюда.
Мал здесь.
Звук шагов вырывает меня из мыслей.
Мгновенно горячая дрожь пробегает по спине.
Мне даже не нужно оборачиваться, чтобы знать, что это он. Его присутствие невозможно спутать — темное и неизбежное, как шторм, надвигающийся на горы. Он не говорит ни слова минуту, просто стоит позади меня, его длинная тень растягивается по террасе.
Наконец, он говорит, его голос низкий и властный.
— Пойдем со мной.
Я моргаю, оглядываюсь на него, слегка хмурясь.
— Пойдем куда? — спрашиваю я.
Он не отвечает, просто делает шаг вперед, протягивает руку, чтобы взять мою, и, прежде чем я успеваю опомниться, меня поднимают на ноги. Я делаю еще один большой глоток кофе, затем ставлю кружку и следую за ним.
Мал ведет меня через дом к парадному входу, где припаркован его джип. Верх опущен, а на заднем сиденье лежат две доски для серфинга, их гладкие формы торчат в вечернее небо.
Я останавливаюсь,
— Что…?
Он улыбается той редкой, кривой улыбкой, которая всегда вызывает во мне электрический разряд.
— Садись.
Колеблюсь на мгновение, мой ум крутится от вопросов. Но затем я чувствую это знакомое притяжение — непреодолимое желание пойти с ним и посмотреть, куда это приведет. Без лишних слов я сажусь на пассажирское сиденье.
Мы не разговариваем, пока он выезжает с подъездной дорожки и направляется на извилистые горные дороги, ведущие прочь от дома. Ветер проносится мимо нас, прохладный и свежий. Я бросаю взгляд на него: Мал сосредоточен на дороге, его руки уверенно лежат на руле.
Я наблюдаю, как луна поднимается, небо становится глубокого фиолетового оттенка, а звезды начинают проглядывать. Через некоторое время я не могу не спросить.
— Так… доски для серфинга?
Взгляд Мала на мгновение скользит ко мне, в нем мелькает тень улыбки.
— Подумал, что тебе пора научиться.
Я смотрю на него, разинув рот.
— Я же ясно сказала, что никогда раньше не занималась серфингом, верно?
— Ты также никогда не занималась сексом раньше.
Мое лицо заливается краской. Мал просто ухмыляется.
— Почему сейчас? — тихо спрашиваю я, наблюдая за его профилем, пока он ведет машину, лунный свет отбрасывает тени на его лицо.
Рука Мала соскальзывает с рычага переключения передач, его пальцы на мгновение касаются моих.
— Потому что я хочу.
В его тоне есть что-то, что заставляет меня перестать задавать вопросы. Может быть, это то, что мне нужно.
И, возможно, Мал знает это лучше, чем я.
Пляж Хондзёхама, в двух часах езды от Киото, пуст, волны мягко разбиваются о берег. Серебристый лунный свет играет на волнах и песке, и я не могу не почувствовать благоговение перед красотой всего этого. Темнота делает все немного опаснее, немного захватывающе.
Облака плывут по луне, когда Мал берет доски для серфинга, а я следую за ним к воде, сбрасывая обувь и позволяя ногам погрузиться в прохладный, влажный песок. Звук океана наполняет воздух, ровный, ритмичный пульс, который совпадает с биением моего сердца.
— Тебе понадобится это.
Мал протягивает мне черный гидрокостюм с длинными рукавами и шортами, а также простой черный бикини. Я прикусываю губу, чувствуя, как жар разливается по щекам, пока он раздевается догола и надевает плавки и мужской гидрокостюм в том же стиле, что и мой.
— Если тебе нужна помощь, чтобы снять одежду, просто скажи.
Я краснею, понимая, что открыто смотрю на него. Снимаю одежду, чувствуя жар его взгляда на себе, пока надеваю бикини и втискиваюсь в гидрокостюм.
— Посмотрим, сколько у нас времени, — хрипло говорит Мал, оглядываясь на небо над водой. Темные облака надвигаются, и волны определенно становятся выше. — Возможно, надвигается шторм.
Я сглатываю, чувствуя напряжение в животе.
— Я не знаю… — бормочу я, глядя на пугающую черную воду.