Император
Шрифт:
– Хорошее здесь пиво, – вытирая от густой пены усы, оценил Жижка. – Сразу видно – с душой сварено!
– Наверняка какая-нибудь несчастная вилланка варила. – Пан Свободек скривился, но его никто не слушал – пиво-то и впрямь оказалось замечательным, даже Прокоп Большой наконец-то расслабился, только этот, «замполит», с кислой рожей сидел и всю обедню портил. Не, ну бывают же люди!
Врезать бы ему… хуком! Или можно свингом в переносицу. Нет! Апперкот в печень!
Егор мысленно представил пана Свободека на ринге в широких боксерских трусах и перчатках. Трусы спадали, и достойнейший
Оставив гостей наедине с пенным напитком, пан Владислав снова прошел на кухню, где мажордом, повернувшись, ловко ухватил за ухо какого-то мальчишку, ойкнувшего и выругавшегося по-немецки.
– Это кто еще? – удивился рыцарь. – Немец, что ли?
– Немец, мой господин. – Старый слуга низко поклонился, не выпуская из цепких, изуродованных артрозом пальцев ухо парнишки, так что вышло – поклонились они оба – мажордом и пленник. – Вы, господин, его в подвал бросить велели. Сказали, что на всякий случай, авось, мол, пригодится.
– А-а-а! – наконец вспомнил благородный пан. – Я уж и совсем про него забыл, клянусь святой Катериной. М-да-а… как он хоть не подох-то?
– Мы же его кормили, господин, – развел руками слуга. – Нешто нелюди?
– Так, значит, это он кого-то из моих гостей узнал?
– А он, господин, сейчас сам вам все расскажет… Иначе мы его живо голым задом на сковородку!
– Ну, пусть рассказывает, – усаживаясь в подставленное слугами кресло, сказал пан Владислав. – Только недолго – гости ждут. Ну? Что он молчит-то? По-чешски говорить не умеет? Так пусть говорит по-немецки – я пойму.
– Да я вовсе никого не… – испуганно хлопнув глазами, начал было парнишка, но, получив от мажордома смачную оплеуху, едва не расплакался, а уж как пригрозили пытать, признался во всем.
– Так-так, – выслушав, протянул пан Владислав. – Значит, пан Жегор – твой бывший хозяин, немец? Герр Георг, так ты сказал? А тебя самого – Бруно зовут?
– Да. – Подросток со страхом глядел на разбойного пана.
– Ха! Ну и что с того, что немец? Мало у нас немцев? Это где-то даже и хорошо… Вот был бы я из тех, из сквалыг-таборитов, тогда, конечно, мне, может, и не понравилось бы, что посланец самого Гуса – немец, а так… Вон, Николай из Дрездена – тоже немец, и что? Ла-адно, работай пока, парень. Только не вздумай к своему бывшему господину пойти! Вздерну! Хочешь на виселицу, а?
– Не-а…
– То-то, что «не-а», – передразнил пан Владислав и, чуть подумав, приказал: – На задний двор его отправьте – пущай там в навозе копается, нечего тут…
После третьей кружки хозяин и гости принялись бегать на задний двор. Какой-то молодой слуга, возившийся в дальнем углу у навозной кучи, увидав князя, бросился было к нему… да побоялся – «герр Георг» был не один, а со страшным паном Владиславом и каким-то одноглазым, не менее страшным, чем благородный рыцарь из Пржемберка.
Сделав свое дело, все трое ушли, а им на смену появился еще один,
У незнакомца были такие глаза, такая располагающая улыбка, что Бруно, бросив лопату, подбежал к нему:
– Господин… вы говорите по-немецки?
– По-немецки? – Добрый человек удивленно поднял глаза. – Ну, говорю, а что?
– Я б хотел у вас кое-что спросить. Вы ведь приехали сюда в гости?
– Да. И что?
– Один из ваших спутников, кажется, мне знаком.
– Вот как? Знаком? – Пан Свободек – конечно же, это был он – насторожился. – И кто же это?
– Герр Георг, мастер торговых дел из Аугсбурга, – выпалил Бруно. – Он должен меня помнить.
Пан Свободек пожал плечами:
– Да нет у нас никаких мастеров торговых дел… разве что – заплечных, х-хе!
– Да я ж его только что видел! – в отчаянии закричал отрок. – Высокий такой, красивый… в бархатной темно-голубой котте.
– А-а-а, вот ты о ком! – Таборит поспешно прикрыл глаза, стараясь не показать вспыхнувшие в них искры. – Герр Георг, говоришь? Ну-ну…
– Да-да, именно так, уважаемый господин! Надеюсь, он меня узнает.
– А ты сам-то как здесь? – оглядевшись, негромко спросил пан Свободек.
Мальчишка зашмыгал носом и всхлипнул:
– Да вот, ехали… А тут вдруг – разбойники… и оказалось… пан… пан Владислав…
– Понятно, – небрежно перебил чех. – Ах, пан Владислав, пан Владислав… Впрочем, ничего необычного для благородного рыцаря. Что ж, бедный мальчик, я помогу тебе!
Заплакав, Бруно упал на колени:
– Не знаю, как и благодарить вас, благородный господин…
– Никогда не зови меня благородным господином, – резко возразил пан Свободек. – Все благородные господа суть ненасытные пиявки, пьющие народную кровь. Или ты считаешь иначе?
– Я… я не знаю, благород…
– Ладно, хватит, – махнув рукой, таборит снова осмотрелся и понизил голос: – На другом дворе, у ворот замка – повозка. Сможешь туда пробраться?
– Ага!
– В ней и спрячешься, я предупрежу возницу и воинов. Все понял?
– О да, господин!
Чех поморщился:
– И еще одно пойми – герру Георгу мы пока ничего не скажем… вокруг него слишком много врагов, нужно немного выждать. Не бойся, я же сказал, что помогу тебе во всем! Ведь люди должны помогать друг другу, верно?
– Верно, благород… ой… пан.
– Пока прощай. – Пан Свободек потрепал парнишку по плечу. – Увидимся позже, и да поможет нам Бог!
Пригладив волосы – шапку оставил в повозке, – Ярослав осторожно выглянул из-за куста, стараясь понять, откуда послышался странный шум, напоминающий лязг вытаскиваемого из ножен меча. Заросли ольхи, липы, невдалеке, за поляной – ельник, а чуть в сторонке – малиновые кусты с крупными спелыми ягодами. Уже отходила малина, но все же хватало еще ягод, в этот год весна выдалась холодной, дождливой – все поздно цвело.