Император

РуНикс

— Я тоже, — вздохнула ее мать. — Сейчас пока слишком рано. Через несколько месяцев это будет более естественно.

Амара согласилась.

— Ты уже сходила к врачу?

— Нет, пойду на этой неделе.

Амара села на стул за обеденным столом.

На кухне не было островка, но она была просторной и выходила в задний сад, который ей очень нравился. Продолжая разговор, она сказала матери:

— У меня назначен приём с терапевтом, про которого говорил доктор Нейман в Среду. А в Пятницу встречаюсь с гинекологом.

— Хорошо, хорошо, — сказала ее мама, и позади нее донесся

звук горшков. — Данте жив.

Это большой сюрприз.

— Я же говорила тебе, что твой драгоценный мальчик слишком умен, чтобы умереть, — бесчисленное количество раз говорила Амара своей матери. — Он со всеми играет.

— Да, — понизила голос ее мама. — Но Мистер Марони мертв.

Это остановило Амару.

— На самом деле мертв? — спросила она, ее сердце колотилось.

— На самом деле мертв, — подтвердила ее мама. — Данте занимается организацией своего захвата власти.

Он взял верх.

Наконец-то он, блядь, взял верх.

Лоренцо Марони мертв.

Амара улыбнулась, ее наполнила гордость за мужчину, которого она любила, зная, что его годы работы и стратегии привели его к вершине. Наконец-то он стал императором королевства.

— Разве ты не должна сказать ему, Муму? — спросила ее мама, как всегда, надеясь, что Амара просто сообщит Данте, что беременна их ребенком, и они будут жить долго и счастливо.

Я не могу быть с тобой, ради твоей безопасности, пока мой отец не умрет.

Все было сложнее. Она любила Данте, но его отсутствие предупреждения глубоко ранило ее. На протяжении многих лет она всегда чувствовала, что они были командой. Он делился с ней секретами — о его матери, о возможном похищении и изнасиловании ее отцом, о своем брате и о том, где он его спрятал, и о том, как больно не видеться с ним, о Тристане и его ненависти к Моране, исходящей из его убийства своего отца, о том, что он совершил. Хотя Амара никогда не принимала непосредственного участия в том, что он делал на протяжении многих лет, она была в курсе событий. Он приходил к ней, когда был обеспокоен, делился вещами о людях в их мире, просил ее совета в ситуациях, которые вызывали у него конфликт. Она всегда являлась частью его секретов.

Это заставило ее поверить, что они могут играть со всеми, но не могут играть друг с другом. Почти семь лет она провела, скрывая их в тени, месяцами ждала с ним минут, а тем временем жила своей жизнью, и не для того, чтобы он умер, не предупредив ее. Нет, она заслуживала большего. Будь проклята любовь, она заслуживала большего. Она доверила ему свою жизнь и свое сердце, и хотя она все еще доверяла ему свою жизнь, ее сердце болело.

Он был мудаком, и она, вероятно, простила бы его, когда он извинится, если бы она не была беременна. У перспективы стать матерью все защитные инстинкты рвались наружу внутри нее. Ее ребенок, их ребенок, заслужил отца, который не был просто гостем. Что еще более важно, он или она заслуживает, чтобы появиться на этот свет в без защиты. Просто быть ребенком Данте Марони подвергнет его или ее опасности. Нет. Она вырастила бы своего ребенка в любви, с которой воспитывала ее мама, и со всей защитой, которую она могла обеспечить при их анонимности.

— Нет смысла,

мама, — сказала она. — Я была его секретом так долго, что он, возможно, забыл, что должен вывести меня в свет. Особенно сейчас, когда вступит во власть, ему нужно будет жениться на ком-то, у кого есть власть, которая сможет стабилизировать Наряд. Если я попаду на всеобщее обозрение, он только покажет себя слабым. И я больше не могу быть его секретом, мама. И не мой ребенок. Так что лучше, если он никогда не узнает об этом.

— Я понимаю, малышка . Я сделала то же самое для тебя. Но Данте другой. Я все еще думаю, что тебе следует сообщить ему, Амара, — пыталась убедить ее мать, используя имя, звуча твердо.

Амара хорошо знала эту тактику.

— Он любит тебя. А с кончины Мистера Марони он сможет дать тебе и моему внуку все, что вам нужно.

Амара была так искушена, так искушена.

— Просто пообещай, что ты подумаешь об этом, — умоляла ее мать. — Он... он изменился с тех пор, как вернулся, Муму. Он стал темнее. Я не могу этого объяснить. Я беспокоюсь за него.

Ее сердце начало колотиться, рука сжимала телефон, когда потребность найти его, утешить его, позволить ему поделиться с ней своими демонами захлестнула ее. Она утрамбовала это.

— Обещаю, я подумаю об этом, — сказала Амара своей матери.

Они поболтали ещё несколько минут о других вещах, прежде чем Амара прервала звонок и уставилась на Лулу, которая ела.

— Ты тоже думаешь, что я должна рассказать ему, не так ли?

Лулу посмотрела на нее и продолжила есть.

— Конечно, ты так думаешь. Ты любишь его, маленькая предательница.

Ням ням ням.

— Но он действительно вел себя как мудак, знаешь ли.

Хруст.

— Ты, я и малыш будем счастливы здесь, Лулу.

Недоверчивый взгляд.

— Не показывай мне такое лицо. Я не так сильно злюсь на него. Это к лучшему.

Лулу проигнорировала ее.

Амара вздохнула и начала готовить ужин.

***

Он устроился между ее ног. Боже, она любила, когда он это делал. Она извивалась возле него, чувствуя, как его плечи раздвигают ее бедра, а его рот опускается на ее холмик. Он покрывал нежными поцелуями ее кожу, его щетина царапала ее чувствительную плоть.

Подождите, почему у него щетина?

— Я так чертовски зол на тебя, грязная девочка, — прорычал он, все еще целуя ее бугорок, не двигаясь туда, где ей были нужны его губы.

Почему он злился на нее? Это она злилась на него.

— Эта киска узнает меня даже во сне, так ведь, малышка?

О, да. Она так промокла, ожидая удовольствия, которое, как она знала, он ей принесет. Она сомкнула бедра, пытаясь заставить его поторопиться. Ах, она скучала по нему, скучала по его прикосновениям, скучала по этому грязному рту. И ей очень нравился этот сон.