Императорский Китай в начале XV века
Шрифт:
В этой связи особый интерес представляют отношения, складывавшиеся между императорским троном, с одной стороны, и традиционными носителями власти в феодальном Китае — аристократией и бюрократией — с другой. Практическая значимость двух названных категорий в интересующем нас плане была неравномерна. Поэтому отдельно рассмотрим взаимоотношения двора с каждой из них.
Нейтрализация титулованной знати
Исследователи социальной структуры китайского общества отмечают, что на всем протяжении более чем двухтысячелетнего существования империи аристократия, как правило, играла сравнительно Малую роль в политической жизни [58, 24]. В этом свете борьба между императорским правительством и ванами в конце XIV — начале XV в. (см. гл. I, II, IV) представляется одним из исключений. Однако, говоря об аристократии, исследователи подразумевают
Под аристократией в Китае обычно подразумевается вся титулованная знать. Она состояла из родичей императора и так называемых заслуженных сановников. В императорский клан помимо ванов, цзюнь-ванов и их семейств входили также родственники по женской линии. Положение этой части императорских родичей существенно отличалось от прочих. Права и привилегии, предоставлявшиеся принцессам, их мужьям и семьям гаремных жен императора, как правило, не передавались по наследству. Заслуженные сановники получали титулы от императора в виде поощрения или вознаграждения, а также по наследству. В начале династии Мин существовало три титула знатности: гун, хоу и бо. Были почетные титулы и для генералов. Пожалование знатностью могло быть наследственным (бессрочно или же на определенное число поколений) и без права передачи потомкам. Обладатели титулов получали ежегодно из казны от 900 до 5 тыс. даней зерна [14, 104]. Однако основой их благосостояния была крупная земельная собственность [105, 70–71].
Среди заслуженных сановников можно выделить различные группы: представители старых аристократических родов, оставшихся от доминеких времен, своеобразные нобили — соратники и сторонники Чжу Юань-чжана, выдвиженцы Чжу Ди, придворная челядь.
Исследователи отмечают, что положение титулованной знати, не входившей в императорский клан, было в целом весьма неустойчивым и поэтому ее нельзя приравнивать к аристократии в европейских странах [206, 24]. По подсчетам Ч. О. Хакера, более половины этой прослойки в XIV–XVII вв. не передавали своих титулов по наследству, а из оставшихся лишь немногие передавали их далее третьего поколения [213, 14]. Однако следует учитывать, что наряду с уходом одних ряды титулованной знати постоянно пополнялись другими выдвиженцами.
Правительство Чжу Ди по-разному подходило к различным категориям аристократов. Политика двора в отношении ванов уже была подробно освещена в главе IV. Что же касается императорских родичей по женской линии, то в отличие от прочей родни императора эта группа практически не имела доступа к серьезному влиянию на политические дела в стране. Как прежде, так и в начале XV в. она была малоопасна для трона и одновременно непригодна для использования в качестве сколько-нибудь прочной опоры для укрепления императорской власти. Не являясь самостоятельной политической силой, она, естественно, почти не привлекала особого внимания центральных властей.
Поэтому не удивительно, что мы располагаем лишь считанными документами, характеризующими отношение правительства Чжу Ди к императорским родичам по женской линии. Один из таких документов — реакция императорского двора на жалобу о произволе, чинимом генералом Цзань И, который торговал людьми. В марте 1412 г. Чжу Ди направил Цзань И письмо, в котором предлагал способ, как избежать наказания: «Ты — родственник императорского дома! Какой же результат может иметь своеволие, подобное [твоему]? При содеянном тобой, пришли в столицу доклад лично [мне], как будто бы это сделали твои мелкие приближенные, прикрываясь твоим именем. Надень на них кандалы и препроводи в столицу» [23, цз. 125, 1556]. Таким образом, двор стремился выгораживать императорских родичей, блюдя их и свою репутацию.
Но в то же время такое поведение императорских родичей часто вызывало раздражение двора, который иногда прибегал и к угрозам. Свидетельство этому другой документ — ответ императора на жалобы одного из чиновников на произвол, чинимый указанной категорией знати, датированный 30 сентября 1413 г.: «Императорские родичи больше, чем [кто-либо другой], должны соблюдать законы. При несоблюдении законов их вина больше, чем обычных людей… Теперь вы богаты и знатны, однако никогда не забывайте того времени, когда [вы были] бедны. [Тогда], разумеется, не возникнет своеволие и распущенность. Если же вы, [будучи] богатыми и знатными, забудете [время вашей] бедности и будете обижать и притеснять народ [своим] мотовством, заносчивостью, развратом и разнузданностью, то просвещенный государь, находясь у власти, не помилует вас. Вам следует предостеречься от этого» [23, цз. 143, 1703].
Приведенный документ не нуждается в комментариях. В нем довольно четко отразились основные требования центрального правительства к указанной категории титулованной знати. Следует лишь подчеркнуть, что выдвинутые требования
Совсем другими были отношения между императором и титулованной знатью, не входившей в состав правящей фамилии, — заслуженными сановниками. Главным содержанием всех документов, касающихся этой категории, являются ее взаимоотношения с троном. Уже первое после бурных событий лета 1402 г. обращение Чжу Ди к заслуженным сановникам, выдвинутым им самим во время войны, свидетельствует о беспокойстве императора за их дальнейшую позицию во внутриполитических делах. Обращение датировано 2 ноября 1402 г. В нем говорится: «Государь и сановники — это, как [принято] говорить, голова, руки и ноги одного и того же тела, немыслимые друг без друга. Поэтому, будучи императором, нужно заботиться о сохранении [неприкосновенности] всех своих подданных. Однако и будучи сановником, также следует думать о сохранении своего [положения]. Каждому человеку, достигшему богатства и знатности, трудно их сохранить. Особенно трудно было вам, прошедшим со мною через тысячи смертей. Ныне все вы получили [большое] жалованье и [удостоились] титулов, которые перейдут [по наследству] к вашим сыновьям и внукам. Какие же [у вас] могут быть трудности? Однако нужно подумать о сохранении [всего] этого. Ведь за заслуги награждают, а за преступления карают. Все вы должны с почтением соблюдать великие законы, установленные для всей Поднебесной царственными предками. Если же [вы] не проявите [должной] почтительности и нарушите их, то я не осмелюсь, кривя [душой], простить [вас], ибо забвение общественных [интересов] ради личных не почитается в Поднебесной. Ваш долг — почтительно и предусмотрительно приближаться к идеалу [сановника] и сообща продлить навечно благополучие и процветание» [23, цз. 13, 232].
Здесь звучит предостережение и даже угроза, выраженная, однако, в абстрактной и довольно мягкой форме. О каких «преступлениях» и «нарушениях» идет речь, не разъясняется. Но нет сомнения, что смысл намеков был понятен адресату. О том, на что конкретно намекал император, можно представить, познакомившись с появившимся вскоре императорским манифестом заслуженным сановникам от 27 декабря 1402 г. Здесь четко говорилось о неподчинении и противодействии императорскому двору. Манифест гласил: «В древности те люди, которые, [совершая] военные подвиги, усмиряли Поднебесную и становились государями, непременно полагались на помощь [своих] генералов и сановников. [Однако] после того часто не удавалось сохранить единства [государя и этих людей]. Почему же так? Потому, что занимавшие высокое положение [сановники] легко [начинали] своевольничать, а нарушив законоустановления, в большинстве [случаев] упорствовали, [идя] до конца [неправильным путем]» [16, цз. 12, 889]. Характерно, что выраженные здесь опасения нового правительства по поводу «своеволия» высокопоставленных подданных недвусмысленно связываются со спецификой сложившейся ситуации — захватом Чжу Ди власти военной силой. Ссылки на древность в данном случае были не больше чем соблюдением хорошего тона. Следует также отметить, что манифест от 27 декабря был обращен уже не только к выдвиженцам и соратникам Чжу Ди, а ко всем заслуженным сановникам.
В соответствии с высказанными опасениями в цитируемом документе наряду с декларированием пожелания, чтобы все заслуженные сановники «вечно пользовались богатством и знатностью», содержалась новая угроза в их адрес. Император предупреждал: «Если снова [будете] своевольничать и упорствовать до конца, то не спросить [с вас] за это будет нарушением установленных Гаохуанди (Чжу Юань-чжаном. — А. Б.) законов, а спросить — [будет] соответствовать всем законам» [16, цз. 12, 889]. Слово «снова» здесь весьма симптоматично. Это прямой намек на трения, возникшие между императорским двором и заслуженными сановниками при Чжу Юань-чжане. Как видим, в начале своего царствования Чжу Ди опасался повторения подобной ситуации и заранее предупреждал о применении в этом случае соответствующих мер.
В оправдание того, что подобные меры против титулованной знати могут вызвать толки и обвинения Чжу Ди в жестокости, манифест прямо апеллировал к законоустановлениям конца XIV в.: «[При] Гаохуанди… заслуженных сановников, совершавших преступления, предупреждали о наказании до трех раз. Если предупреждения не действовали на них, тогда [их] наказывали. Даже родичей, даже старых [соратников он] не осмеливался помиловать. [Поэтому] возвышенные и совершенные люди все в один голос говорили, что Гаохуанди гениален и [принимает] смелые решения» [16, цз. 12, 889]. Документ заканчивался сообщением о снятии копий с «предупредительных» указов Чжу Юань-чжана и распространении их текста в стране в назидание заслуженным сановникам [16, цз. 12, 889].