Императорский Китай в начале XV века
Шрифт:
О том, насколько высоко Чжу Ди ценил членов академии, свидетельствует его высказывание на банкете 27 января 1405 г., где он приравнивает высшие ранги членов академии к положению начальников ведомств [23, цз. 37, 637]. Члены академии не раз получали дары из государственной казны, чествовались на придворных банкетах [23, цз. 36, 627, цз. 125, 1565, цз. 221, 2189]. Все это говорит о возросшем влиянии этой сравнительно узкой касты придворных ученых.
Усиление роли евнухов при дворе в годы царствования Чжу Ди не без оснований связывается некоторыми учеными с той поддержкой, которую они оказали новому императору во время войны 1399–1402 гг. [98, 455; 130, 36]. Касаясь положения евнухов в начале XV в., Ся Се писал: «Они просачивались ко двору всеми правдами и неправдами, и император очень благоволил к ним… Случалось, что [их]
Действительно, евнухи при Чжу Ди получили доступ во многие важные сферы внутренней и внешней политики. Уже в 1403–1404 гг. они стали получать посты военных наместников в различных провинциях страны [24, цз. 14, 633]. Их использовали как специальных уполномоченных двора при выполнении поручений на местах. В их руки попал контроль над столичными (гвардейскими) воинскими отрядами [27, цз. 3, 96]. Дипломатические связи в начале XV в. осуществлялись также в значительной степени с помощью евнухов. Они же следили за государственной внешней морской торговлей. В начале XV в. к этой касте частично переходят функции цензоров. В частности, они захватывают инспектирование войск. Немалая роль, как отмечалось, принадлежала евнухам и в службе сыска.
Что же касается «запретного города», где обитал император, то здесь они ведали церемониалом и регалиями, государственными печатями, дворцовыми складами, кухней и снабжением, казной и пр.
Одной из характерных черт царствования Чжу Ди было то, что именно при нем началось столь заметное во всей последующей истории династии Мин широкое использование дворцовых евнухов на «недворцовой» службе.
При этом, если члены академии привлекались больше к решению законодательных и идеологических вопросов, то евнухи направлялись двором в сферу исполнительной власти. Во времена Чжу Ди началось создание учреждений, целиком укомплектованных из евнухов; примером этого служит Дунгуан. В дальнейшем эта практика получила еще большее распространение и при минском дворе появилось 24 органа внутридворцовой службы, укомплектованных ими [213, 12].
Именно Чжу Ди положил начало быстрому количественному росту описываемой касты. Точной цифры на начало XV в. нет. Но показательно, что если при Чжу Юань-чжане их было не более одной сотни, то к концу XV в. их насчитывалось уже около 10 тыс. [210, 44]. Так как положение дворцового евнуха сулило доступ к влиянию и власти, то не было недостатка в добровольцах, которые либо сами, либо по настоянию семей были готовы выдвинуться таким путем.
Именно с начала XV в. евнухи начинают играть все возрастающую роль в политической жизни империи Мин. По мнению Ся Се, в конце концов «высшая власть был>а полностью отнята [у императоров] и перешла к [евнухам], что стало основным источником зла всей эпохи [Мин]» [24, цз. 14, 633].
Чем объясняется подобное пристрастие Чжу Ди к евнухам? Несомненно, что помимо признательности за их позицию во время войны «Цзиннань» здесь были и другие причины. Ч. О. Хакер, основываясь на китайских данных, перечислял следующие из них: а) евнухи не были обременены личными делами, так как у них не могло быть наследников; б) евнухи не были ставленниками знати и целиком зависели от воли императора; в) в силу своего положения они мало связаны общепринятыми морально-этическими ограничениями; г) завися от воли императора, они не могли противостоять ему; д) в отличие от прочих сановников, евнухи имели доступ к императору в любое время и поэтому лучше всего подходили для исполнения срочных дел и посреднических поручений [210, 44–45].
В какой степени отмеченные соображения влияли на Чжу Ди, судить трудно. Однако представляется, что он непременно учитывал изложенное здесь в пунктах «б» и «г». Пристрастие Чжу Ди к выдвижению евнухов нужно рассматривать отнюдь не как самодовлеющее явление, а через призму усиления аппарата дворцовой администрации. Именно это, последнее, было определяющим. Евнухи же оказались одной из группировок (и притом, как явствует из сказанного выше, не единственной), вполне подходившей для такой цели.
Другое дело, к чему привело в дальнейшем усиление политического влияния этой касты, как оно трансформировалось. Возможных последствий Чжу Ди не
Расширение в начале XV в. аппарата и полномочий дворцовых служб — органов, подчиненных лично императору и состоявших вне компетенции обычной бюрократической машины, — отнюдь не представляется случайным явлением. Описанное выше противопоставление дворцовой администрации рядовым, ординарным чиновным службам неминуемо ослабляло последние, отбирая у них часть полномочий. Происходило своеобразное раздвоение власти. Для того чтобы осязаемо представить себе, как это выглядело на практике, приведем лишь два примера. Летом 1403 г., когда цензоры и чиновники из Службы проверки были направлены в провинции Чжили и Чжэцзян «для искоренения старого зла», им была дана следующая инструкция: «Все [возникающие] дела обсуждайте вместе с чиновниками внутридворцовой [службы] и чинами из Цзиньивэя» [23, цз. 21, 379], В августе 1412 г. император дал такое объяснение одного из случаев использования доверенных евнухов: «Недавно я, опасаясь, что некоторые действия различных учреждений в провинции приносят вред народу, направил туда дворцовых евнухов для расследования» [23, цз. 130, 1611]. Как видимо, в обоих случаях прослеживается недоверие к рядовой администрации со стороны двора и наблюдается прямое вмешательство дворцовых служб в ее компетенцию.
Отмеченное раздвоение власти в управленческом аппарате служило усилению самодержавия императора. Дворцовая администрация являлась прямым проводником его воли, помогала осуществлять более действенный контроль за деятельностью не всегда в должной мере послушной бюрократической машины. Таким образом, расширяя и укрепляя дворцовые службы в противовес рядовому чиновничеству, Чжу Ди рассчитывал обрести одну из верных опор для утверждения своей власти в стране.
Прецедент «двух столиц и двух правительств» и создание Чжу Ди своей опорной базы на Севере
Еще одним существенным моментом, нарушавшим традиционную систему управления в начале XV в., явилось помимо несоблюдения порядка экзаменов и усиления дворцовых служб создание прецедента двух столиц с последующим перенесением «главной» столицы из Нанкина в Пекин [31] . Эти события обычно рассматриваются в научной литературе несколько упрощенно. Внимание обращается лишь на конечный результат-перенесение столицы в Пекин, оформленное в 1421 г. Побудительными мотивами к этому шагу обычно называются стратегические расчеты правительства Чжу Ди по поводу укрепления безопасности северных границ от монгольской угрозы [130, 35; 200, 8]. Из внутриполитических причин отмечается лишь сугубо личная привязанность Чжу Ди к его прежней резиденции в уделе Янь — Пекину.
31
Еще одной столицей при династии Мин считался г. Фэнъян, связанный с происхождением Чжу Юань-чжана. Но это была чисто номинальная столица, не имевшая никакого политического значения [210, 50].
Не отрицая, что подобные расчеты и привязанность вполне могли иметь место, хотелось бы обратить внимание не только на окончательное перенесение столицы, но и на отмеченный прецедент параллельного существования двух столиц задолго до 1421 г. Это приобретает особый интерес при сопоставлении с дублированием аппарата управления, которое проявлялось в результате усиления дворцовых служб. Действительно, существование двух столиц подразумевало наличие двух параллельных правительств, что и наблюдается в рассматриваемый период. Иначе говоря, благодаря образованию новой столицы в Пекине, бюрократический аппарат дублировался не только «нелегально», т. е. практическим подключением к его работе дворцовых служб, но и юридически — вполне легальным раздвоением центральных правительственных органов. И то и другое при сопоставлении представляется звеньями одной цепи: намеренного ослабления традиционного бюрократического аппарата и соответственно усиления императорской власти.