Императорское королевство. Золотой юноша и его жертвы

Цесарец Август

— Вы? Так же, как Мутавац на вашем. Если только вас не заставят проглотить все написанные вами статьи.

Между ними завязалась перебранка. Вмешался и Наполеон, дразнивший Ликотича Французским бренди, тот разозлился, вскочил и хотел его схватить. Коротышка мечется угрем, проскальзывает у него между ног. В первый раз к ним подошел Дроб, коротышка пристал и к нему. Но Дроб как жираф склонился над ним, презрительно посмотрел, плюнул и отвернулся.

К тому времени Мутавац дотащился до угла и остановился, испугавшись появления Дроба. Он не ожидал, что встретит кого-то в этой части двора. Но Дроб демонстративно отвернулся от него. Никто даже шагу не сделал

за ним вслед. Правда, Рашула и Мачек вроде бы говорили, что ему следует покончить с собой; их желание исполнится, пусть это останется на их совести!

Он медленно ковыляет дальше. Лицо вытянулось, и редкая бороденка кажется еще длиннее. Словно черви свисают с подбородка, они прожорливы и ненасытны. Взор его обращен вниз, тянет к земле невидимая пить. Что-то теплое и тошнотворное подкатило к горлу. Но он не кашляет. Идет, точнее переставляет ноги, тащится вдоль стены, подходит к водопроводной колонке, останавливается, ощупывает веревку.

Ликотич все еще препирается с Наполеоном. Охранник появился в дверях, ругает Наполеона, что не подмел комнату, а тот снова зовет Фонарщика и быстро исчезает в проходной. Мачек утешает Ликотича, Рашула встает из-за стола якобы потянуться, а на самом деле взглянуть из-за угла на Мутавца.

За минуту до этого Мутавац огляделся, обратил внимание на Дроба, который склонился за поленницей, приметил Наполеона и больше никого. Тогда он вытащил складной ножик, дрожащей рукой отрезал веревку и засунул ее в карман штанов. С торчащим из кармана концом веревки добрался до входа, осмотрелся, взглянул на небо. Сквозь решетку подвала шлюха тянет к нему руку, клянчит сигарету. Из-за угла появляется Рашула, но тут же отворачивается в сторону, смеется. Тихая мысль — дали бы хоть спокойно умереть — как холодный нож коснулась сердца Мутавца. Оно сжалось от боли, но одновременно что-то благостное разлилось по всему телу. Он вошел в здание тюрьмы.

На лестнице прямо в лицо ему уставилась чья-то угловатая голова, но и она тут же скользнула мимо него, как призрак в тумане. Чуть повыше, где лестница делает поворот, он споткнулся и упал на руки, поднявшись, засунул их глубоко в карманы и, сжимая в кулаке ножик, скрылся за поворотом лестницы. Исчез за поворотом жизни.

— Дигу-дигу-дайца, — пропел Наполеон, высунувшись еще раз в ворота и показав Ликотичу язык. Извергая проклятия, Ликотич нагнулся за камнем.

— Wohin is der Mutavac weg? [93] — обратился Розенкранц к Рашуле.

— Туда, наверное, куда уходят все смертные, когда им невмоготу! — Рашула опять выглянул из-за угла и столкнулся взглядом с Дробом, который в тот момент как раз вышел из-за поленницы. Рашула резко отвернулся и глухо рассмеялся чему-то, одному ему понятному. Зачем Мутавац отрезал веревку? Невольно, с легким чувством восторга задал он себе этот вопрос, а ответ пришел с такой жестокостью, что его впервые за весь этот день охватила дрожь, вызванная безумным предположением и сладострастным предвкушением. — Дурак, пропади ты пропадом! — пробурчал он.

93

Куда Мутавац пошел? (нем.)

— Не всякий гром бьет, а и бьет, да не по нас! — скептически усмехнулся Мачек. — А вот Фонарщик! Фонарщик, вы не встретили Мутавца?

— Эй, Наполеон! — кричит проходящий мимо человек с огромной головой и множеством морщин

на лице. Его зовут Фонарщиком, потому что он чистит лампы и фонари. — Да, встретил. Кувыркается на лестнице! — ответил он Мачеку, поспешая к воротам, из-за которых ему отозвался Наполеон.

— Как кувыркается? — недоумевает Мачек, но Фонарщик даже не оглядывается.

— Может быть, упал? Пойдем посмотрим, что с ним, — предложил Мачек, не придавая, впрочем, этому серьезного значения.

— Давайте лучше, господин Мачек, сыграем разок в шахматы. Одну партию! — резко и повелительно преградил ему путь Рашула. Он никогда не играл в шахматы и вряд ли знал, как надо передвигать фигуры. — Ну, сыграем, что ли? Сделаю вам шах и мат в одну секунду!

— Нет, мат дам вам я! — удивленно смотрит на него Мачек, но, смеясь, соглашается. — Вот сейчас появился настоящий Наполеон!

Расставляют фигуры. Игра начинается. Даже Розенкранц подошел поближе. Все головы склонились над черно-белой доской.

— Helfen Sie [94] , Розенкранц! Шах и мат, шах и мат! — смеясь, повторяет Рашула, сдерживая возбуждение. Он торопится, делает смешные ходы, всякий раз ошибается. Писари откровенно хохочут, пользуясь подвернувшимся случаем, чтобы подшутить над самим Рашулой. А он с показным благодушием прямо-таки забавляется своим неумением. Он зевнул королеву, подставил короля под удар.

94

Помогите (нем.).

— So k"onnte auch ich spielen! [95] — полушутя-полусерьезно похваляется Розенкранц и вдруг судорожно вздрагивает.

— Господин Розенкранц, вас зовут в суд! — во дворе снова появился Юришич, он говорит таким тоном, что всякий обман здесь исключается.

Розенкранц побледнел, он стоит в недоумении. Его глубокие морщины пришли в движение, как будто под кожей у него зашевелились черви.

— Verh"or! — разъяснил ему Рашула, который сам вдруг занервничал. — Na, und was stehen Sie so bl"od? Nehmen Sie einen Wachmann und gehen Sie! [96]

95

Я бы так тоже сумел сыграть! (нем.)

96

Допрос! Ну что вы тут стоите с таким дурацким видом? Зовите охранника и уходите! (нем.)

— Ja, ja! [97] — согласился Розенкранц и на подкашивающихся ногах поплелся к караульному помещению. Он целый день сегодня давал себе зарок начать симулировать на первом же допросе.

К нему приставили охранника, случайно им оказался тот, что привел Дроба, намеревавшегося как раз в этот момент улизнуть, но охранник его заметил:

— Что вы здесь делаете? Смотри-ка, а я уже совсем забыл про вас. Марш наверх, в коридоре подождите Бурмута, я не хочу, чтобы из-за вас он орал на меня!

97

Да, да! (нем.)