ИМПЕРАТРИЦА ФИКЕ

Иванов Всеволод Никанорович

…Пляшет, кружится веретено, плетутся воспоминания; как пчелиное жало, сладка память. Неизбывные, вечно кровью сочащиеся раны сердца этой могучей женщины, упреки судьбе, бешеная борьба даже в вьюжные ночи.

Смутно прошли семь лет жизни Зои в отцовском доме: князь Фома договорился было с турками-победителями, остался владыкой Мореи, выплачивая им по 12 тысяч дукатов в год. И это все же не спасло его: турки переняли искусство мореходов-греков, настроили себе кораблей, пересели на них с коней и двинулись в Святое море искать там новой добычи.

И из разных областей Греции все больше и больше ромеи бежали в Италию, унося с собой остатки ослепительных византийских мод, богатств,

произведений искусства, свои роскошные привычки, свои хитрые головы, своих пламенных богословов, своих поэтов, свой великолепный язык и древнюю литературу, свои обиды, затаенное мщение, унижение, горе… Ромеи мало селились тогда в Риме, а оседали они в свободных итальянских городах-республиках, бурно делавших деньги и политику, - во Флоренции, Ферраре, Равенне, Вероне, Милане. Там жила византийская знать - Вриеннии, Кантакузены, Калимеросы, удивляя итальянцев своим блеском, шиком, утонченными манерами, образованностью, культурой.

Эти щеголи, эстеты, ученые, богословы, художники, государственные люди, дипломаты, люди высшего общества вынуждены были жить там среди потомков суровых римлян, давно перемешавших древнюю свою оскудевшую кровь со свежей кровью нахлынувших с севера варваров, жить среди сильных, бурных, веселых, простодушных и свободомыслящих итальянцев.

Сменяя, изгоняя варварскую монастырскую латынь фанатического средневековья, раздался веселый смех свободных людей, зазвенел итальянский язык наряду с греческим, раздались речи великих ораторов и политиков, возродились творения историков и философов - все, что давно погибало в константинопольских библиотеках от пресыщенности и скуки душ, времени, пыли, мышей, от монашеской схоластики, а потом от невежества турецких фанатиков. Ловкие византийцы торговали своей блистательной образованностью, захватывали ведущие позиции, и древность обновлялась, получала силу и блеск, шла, подымалась великая эпоха Возрождения, ослепляющая после сумерек средневековья.

Между тем Рим тех дней представлял собой зрелище печальное - слишком чудовищна, грандиозна была катастрофа его государственного и военного падения и последующей затем варваризации. Былой Первый Город мира зарос лохматыми, как нестриженые бороды, виноградниками; там, где стояли кресла сенаторов, пасся скот, лежали кучи заботливо собраннного земледельцами навоза. Палантинский холм покрыли разросшиеся сады, в них торчали печальные руины немногих уцелевших колонн и обрушившихся зданий; на Форуме были разбиты огороды, землей и навозом завалены древние мостовые.

Но деспот Фома направился, однако, именно в Рим: в Риме стоял святой престол папы, наместника Христа на земле.

Падение Константинополя было и падением Восточной церкви, то есть исчезновением этого соперника у Рима, концом разделения церквей: патриарх Рима Второго не был теперь страшен патриарху Рима Первого, и изощренным византийским богословам со всей их элоквенцией приходилось признавать и даже обосновывать первенство папы. Выходило, что безбожные турки, обратившие первохристианский грандиозный храм, творение Юстиниана - святую Софию - в мечеть, содействовали изживанию церковного раскола. Неисповедимы поистине пути Божественной Премудрости!

Папа, конечно, имел все основания использовать ситуацию в целях укрепления своей мощи, и в Риме, немедленно вслед за падением Константинополя, объявился старый кардинал Исидор, митрополит Киевский, душа Флорентийской унии, когда-то изгнанный из Москвы великим князем Василием Темным. Исидор был в Константинополе в самый разгар боев за город, однако ускользнул оттуда, удачно набросив свою привлекавшую внимание красную кардинальскую шляпу на чью-то отрубленную голову.

Впрочем,

Фома, деспот Морейский, не сразу решил спасаться в Рим - он раздумывал…

К нему во дворец приехал его младший брат, деспот Димитрий, и братья обсуждали, что им делать, - турки подходили все ближе. Зоя Фоминишна запомнила этот разговор.

Деспот Фома сидел в высоком кресле, смотрел в высокое окно на синеющие дали Пелопонесса, Его лицо - оно сохранилось до наших дней в бронзе черт лица апостола Павла на одной из ватиканских лестниц - было печально. Брат Димитрий метался, как тигр, по палате, короткий меч хлопал его по бедру при стремительных поворотах.

– Брат, - горячился Димитрий, - неужели ты побежишь в Рим? Рим - наш враг! Рим наслал на нас грабителей крестоносцев. Латинские варвары сожгли в печах не только обшивку, но и обстановку Великого Дворца, содрали с крыш и расплавили медь и свинец! Рыцари Балдуина похитили наши бесценные святыни - распилили, по кускам распродали крест, тот самый, на котором был распят Христос. Дандоло - венецианский дож, этот слепой столетний разбойник - тащил все, что мог! А франки? Франки похитили и в Венеции заложили святой терновый венец господень за тринадцать тысяч византов! О, проклятые могильные черви - какое кощунство! Ты говоришь, что турки неверные - но чего стоит вера латынян? Священные сосуды из святой Софии - золото и серебро - они перелили и перечеканили в монету… Они продали франкскому королю Людовику обломок святого копья, которым был пронзен пречистый бок Христа!

И когда мы, Палеологи, изгнали их из Константинополя - кто помогал и давал советы латинскому их императору Балдуину? Папа Римский. И где? В Риме! А разве папа помог нашему старшему брату, царю Константину. против турок?

– Но скажи, брат, что же нам сейчас делать?
– тихо спросил Фома.
– Надо бежать! Куда? Ведь турки скоро ворвутся и сюда… Они у Коринфа! Они рвутся в Италию! Папе придется обороняться от них! Они угрожают и ему! Поэтому он и поможет нам!

– Бежать? Нет, бежать больше не нужно!
– кричал Димитрий.
– Довольно! Я не побегу! Я остаюсь, буду жить в Константинополе. Нет власти аще не от бога! Буду лучше служить туркам, а не латинским христопродавцам! Турки - честные воины. Умру в той земле, где родился!

Фома, молчал, опустив голову… Он-то был наследник Восточной Империи, не мог оставаться у турок, бросить последнюю надежду на спасение своей страны… И Зоя прижалась к отцу и плакала неслышно.

Князь Димитрий все сделал так, как говорил: сдал султану все свои владения, отдал даже в его гарем свою дочь - двоюродную сестру Зои, и султан пожаловал ему три острова. Димитрий остался жить в Константинополе, слушает звонкий голос муэдзина, зовущего мусульман на молитву в мечеть Айя София!

Дороги братьев разошлись: один ушел к туркам, другой - к папе!

Весной 1463 года Фома, деспот Морейский, вступил в Рим торжественной процессией, неся с собой бесценный дар христианству - главу апостола Андрея, спасенную им из Константинополя. Весь Рим, весь народ, все благочестивые паломники из Франции, Германии, Венгрии, Польши встречали его на коленях на площадях и улицах со свечами в руках.

Ватикан ликовал: брат императора Византии, наследник престола Второго Рима - Царьграда - деспот Фома преклонил колена перед папой, облобызал его туфлю, просил убежища и помощи. Несомненно, что торжество это было прикрыто скорбным выражением лиц, опущенными взглядами, глубокими вздохами сочувствия, но факт оставался фактом. Царьград, Рим Второй, центр мира, пал, у Рима Первого оказались развязанными руки. А история должна была двигаться вперед! Надо было бороться за Византию…