Императрица Фике
Шрифт:
Радостный вернулся царевич в карету. Шутит, смеется — тетка ведь Марья-то, царевна любимая, что говорила? А? Афросинья в сиреневом шушуне с бедой выпушкой, рыжая, большая, царевича голубит, вино наливает. И со стаканом в руке говорит царевич, выкатив яростно большие глаза, — ах, кружат ему голову вино да тетка:
— Буду я государем, буду я жить на Москве зимой, в Ярославле летом. Питербурху быть пусту! И кораблей держать не буду, а войско только разве для обороны. Не буду и войн ни с кем вести. Умрет батюшка — вот будет хорошо! А Меньшикова — к черту…
Дождь стучит по стеклам.
Глава 5. Розыск
И пришлось Петру, владыке всероссийскому, которого уже в своих кругах императором именовали, сыскивать… И кого же? Сына! Наследника престола! Надежду! Оле мне! — думал Петр. О-хо-хох! Разыскивать по всей Европе!
Была Петром послана мемория русскому генералу Вейдле, что стоял с корпусом своим в Мекленбургии, проведывал бы он, Вейдле, под рукой о государе-царевиче, рассылал бы тайно офицеров-исцов. И генерал Вейдле трех офицеров своих, с пачпортами как бы для скупки лошадей, отправил в немецкую армию.
Из Амстердама вызвал Петр к себе своего резидента в Вене Абрама Веселовского, поведал ему свое горе. Шел уже декабрь, и, возвращаясь из Амстердама, Веселовский ехал в Вену через Франкфурт-на-Одере. И тут-то у воротного писца, что проезжих записывал, услыхал, что в октябре, 29-го дня, проезжал здесь русский полковник Кохановский, при нем жена, да поручик Кременецкий, да служитель. Стояли они в гостинице «Под Черным Орлом». Полковник сам высок, жена тоже большая. Обедали, пили много. Через два часа на почтовой телеге подскакало к ним еще двое служителей. Уехали все по дороге на Бреславль.
— Царевич Алексей это! Он! Он! Шаг за шагом проследил потом хитрый Веселовский путь царевича через Бреславль на Вену. И в Вене уже Веселовский разузнал, что и тут был тот полковник, стоял в гостинице «Под Золотым Гусем», что здесь жене было куплено платье мужское кофейного цвета, и нарядилась та дама пажем. А расспрашивал полковник, как проехать до Рима и дорого ли обойдется проезд в ландкучерской карете…
Веселовский сам побывал в «Золотом Гусе» и от одного слуги там услышал, что слуге тому офицер показался похожим на сына московского царя, которого тот видывал и раньше в Вене. А таможенник, досматривающий багаж полковника, сказывал, что такая шуба соболья разве у московского царя быть может.
Получив в Амстердаме донесение от Веселовского, Петр стал мрачен:
— Вот негодник, что делает! Какое время выбрал! Русский флот по Балтийскому морю плавает, Ригу взяли, Ревель взяли, взяли Финляндию. Из Дании на само Карлово логово, на саму Швецию наступаем… А в нем, в Алешке моем, семя Ивана Михайловича Милославского из земли лезет! Мало крови, мало ему крамолы. И сию крамолу следует разведать и лечить беспощадно!
В Амстердаме крепкие морозы стоят, каналы замерзли, ребята голландские краснощекие по каналам в школу на коньках бегают… Голландские печки натоплены тепло, и в низенькой горнице, где с поставцов смотрят начищенные медные да фаянсовые посуды, царь Петр собственноручно пишет Карлу императору в Вену письмо:
«Пресветлейший,
Ваш брат Петр».
Глава 6. В Вене
Было 10 ноября 1716 году.
Вице-канцлер Германской империи, граф Шёнборн отпустил последнего докладчика из своего кабинета запоздно — пробило уже десять. Чиновник ловко откланялся, собрал бумаги, задом, не показывая спины, отпятился к выходу и бережно притворил за собой белую с золотыми украшениями дверь за бронзовую ручку в виде орлиной лапы, державшей синий шар. Он важно двинулся было вниз по мраморной, кенкетами освещенной лестнице, а навстречу ему подымался неизвестный, странно одетый человек, преувеличенно громко изъясняющийся на ломаном французско-немецком диалекте. Неизвестный был крепко пьян, его окружали лакеи.
Чиновник остановился, учтиво осведомился — что неизвестному нужно? Тот дерзко ответил, что прислан к графу Шёнборну по самонужнейшему делу. Настойчивость, которую являл неизвестный, была такова, что пришлось доложить графу, бывшему уже в шлафроке. Граф Шёборн согласился принять неизвестного завтра, в семь утра, так как он чувствовал, себя в данный момент очень утомленным, Но никакие реприманды не действовали на неизвестного. Он заявил, что в случае отказа здесь в свидании он отправится во дворец, к императору.
Гран Шёнборн наконец согласился принять незнакомца, который громко стуча сапогами по штучному полу, прошел в его кабинет. — Что вам угодно? — спросил граф Шёнборн.
— Его высочество царевич Алексей, наследник Великия и Малыя и Белые Русии желает видеться с вашим сиятельством, и немедля!
Граф Шёнборн раскрыл удивленно глаза, полез за эмалевой табакеркой, понюхал табачку, чтобы успокоиться. Затем осведомился.
— Но в таком случае, если все это удивительная правда, где же он?
Неизвестный ответил: — А вот тут перед домом вашего сиятельства! — и отчаянным жестом ткнул в окно. — На площади! Вот он!
При всей своей дипломатической выдержке граф Шёнборн ахнул, вскочил, подхватил полы халата, рысцой перебежал кабинет и, осторожно приподняв гардину, выглянул в окно. На углу, под тусклым фонарем, в мутном сиянии луны сквозь дождевые тучи маячила фигура в длинном плаще.
— Но каким же образом, очутился здесь царевич? — воскликнул граф Шёнборн. — Что такое? Почему он обращается ко мне?