Имперец. Живыми не брать!
Шрифт:
– А если я это ваше обучение пройду?
– Лица старше тридцати лет к данной программе не допускаются. У вас сильная профессиональная деформация.
– Да ладно! Я и в сорок с парашютом прыгал – чай учеба ваша не сложнее прыжка станет?
– Лица, подвергавшиеся повышенным физическим и психологическим нагрузкам, связанными со службой в русской армии, являются ограниченно годными к такому обучению.
Да робот она или кто?
Такие вот миловидные девушки в большом количестве возникли почти во всех социальных учреждениях. Как-то очень быстро и почти одномоментно. Они заменили собою пожилых теток, привычно сидевших на своих местах многие годы. По телевизору сообщили, что это братская поддержка от европейских народов
Ну, а то, что за столь «вредную» работу в такой отсталой стране им полагались нехилые льготы и прибавки – вполне естественно. Только вот никого об этом особо не оповещали – не та тема, неинтересно…
В общем, разрешения на торговлю я не получил.
И как-то так совпало, что стоило мне внести в банк первый крупный внеочередной взнос на погашение кредита… меня внезапно вызвали к управляющему нашей конторой. Мужик это был, в принципе, неплохой. Еще из старых, оттого и не научился врать беззастенчиво. Крутить и вертеть он не стал и прямо заявил, что я уволен.
– С какого рожна, Виталий Степанович?
– Сверху указиловка пришла.
– Ко мне что – претензии есть? Машину плохо вожу? Аварию где-то сотворил и сбег?
– Нет. Такого ничего не было.
– А что было?
Он оглядывается и встает со своего места. Подходит ближе.
– Нефиг выпендриваться было, Михал Петрович! Все кредиты вовремя отдают, процент положенный платят… а тебя куда понесло? Вот и делай выводы.
Всю эту хитрую механику мне чуть позже разъяснил Толян. Он вообще мужик умный, с головою дружит, и язык у него подвешен здорово.
Я очень хорошо помню, как впервые с ним познакомился…
– Восьмой, приготовиться, – пискнуло в наушнике радиостанции. – Четвертый, доложить о готовности.
– Четвертый готов! – нажимаю клавишу передатчика. – На позиции, объект вижу.
Мы все лежим в развалинах старого цеха. Полуразрушенные стены хорошо скрывают спрятавшихся в траве бойцов. Если смотреть со стороны, то заметить нас можно только подойдя вплотную. Хаотическая мешанина из обломков конструкций, пустых железных шкафов и каких-то старых механизмов кажется совершенно непроходимой. На первый взгляд, здесь могут пролезть разве что заводские коты. Их в данном месте великое множество самых разнообразных расцветок. Один из них, рыже-полосатый котище, сейчас сидит в нескольких метрах передо мной. Греется злодей на солнышке. А мы все под этим солнышком просто потом истекаем. И глядя на него, откровенно завидуем. Он ведь не просто так тут сидит: лежащий справа от меня Мишка Капустин периодически подбрасывает этому проглоту кусочки ветчины из вскрытой банки. Оттого-то он и не уходит: кормится. А заодно играет роль успокаивающего фактора. Сидящий с этой стороны на крыше боевик в нашу сторону даже не смотрит. Ежу понятно, что любой, кто рискнул бы пробраться к зданию с этого направления, неизбежно спугнул бы кота. Вот поэтому мы кормим этого рыжего обжору.
Чего ради мы здесь загораем?
Да все просто. Мы лежим на территории городской станции водоснабжения. В здании перед нашим носом засели боевики. Их порядка двадцати человек. И они требуют, чтобы сюда доставили двоих их соратников, которых задержали пару дней назад при попытке установить мину на железной дороге. Схватить их удалось в буквальном смысле слова за руку прямо в момент закладки фугаса. Один из них оказался давно разыскиваемым злодеем, так сказать, их патриархом минного дела. Понятно,
Вот и завалился их отряд на станцию водоочистки. Перебили немногочисленную охрану, как раз перед этим лишенную автоматического оружия по указу сверху, и заминировали баки с хлором, пообещав рвануть все это хозяйство и затопить ядовитым газом близлежащие жилые кварталы. Сейчас там потихоньку эвакуируют жителей из домов. Потихоньку из-за того, что на крыше цеха торчит боевик с биноклем, время от времени оглядывающий жилые дома. Они сразу предупредили: заметят вывод людей – взорвут баки немедленно. Вот и проявляют местные опера чудеса изворотливости, вытаскивая людей под прикрытием окрестных строений. Боевики, должно быть, немало бы удивились тому, что совсем недалеко от позиции их наблюдателя абсолютно аналогичным делом занимается и наш боец. Он тоже просматривает в бинокль окрестные дома, чтобы вовремя заметить мелькнувших где-то людей. Совсем нейтрализовать хождение мы не можем, это понимают и боевики. Как ни удерживай людей внутри помещений, но при получении известия о возможной газовой атаке они рванут напролом, и никакой кордон их не остановит. Опираясь на этот аргумент, руководство отказало боевикам в прибытии журналистов. Мол, пойдет информация в эфир, народ тут же ударится в бега. К чести боевиков, они этот довод восприняли правильно. Не стали орать и настаивать на своем требовании. На выполнение своего ультиматума они дали три часа. Именно столько времени заняла бы транспортировка самолетом задержанных лиц из областного центра.
А за это время нас подняли по тревоге. Отчего нас? Да не было рядом больше никого. Соответствующие специалисты еще только находились в пути. И прибыть они могли при самом лучшем раскладе не ранее чем через час.
Вот и подползаем осторожно, окружая здание цеха со всех сторон.
Но эта задача – не главная. Где-то там, скрытые от нас и от глаз боевиков густой травой, пробираются к своей цели саперы. Им предстоит обезвредить заряды – только после этого мы можем что-то сделать. Новичков среди нас нет, все понимают, что, как только прозвучат первые выстрелы, кто-то из окруженных тотчас же нажмет на кнопку подрывной машинки.
И тогда – кранты всем. Нам и боевикам, местным жителям, которых не успеют вовремя эвакуировать. Даже домашней живности. И этот рыжий проглот, пожирающий сейчас очередную порцию ветчины – он тоже никуда не уйдет.
Не завидую я саперам. Вот уж на чьем месте не захотел бы оказаться ни за какие коврижки. Одно неверное движение – и на твоей совести пара тысяч покойников. Жуть…
Саперы вышли на связь всего один раз. Доложили, что цели достигли, работу начали. И все, больше от них ни единого звука не последовало. Надо думать, рации выключили. И правильно, в общем-то, сделали.
Боевик на крыше устал сидеть в одной позе. Поднялся, поправил автомат и прошелся взад-вперед. Моцион у него, понимаете ли… Я б те, голубчик, устроил прогулку… в один конец. Но кое-какая польза от этого моциона все же имелась.
Когда наблюдатель, пройдясь по крыше, на некоторое время отвернулся в сторону, из-под остова старой автомашины, стоявшей неподалеку от стены, метнулась к зданию быстрая фигура. Кто-то из наших. Прижавшись к стене, он аккуратно ввинтился между балками, на которых возвышался над землей здоровенный бак.
Есть один!
Боевик вернулся на место. Осмотрелся и, ничего подозрительного не заметив, направился в обратный путь.
Пользуясь этим, к дому просочился еще один боец.
Ожил наушник рации.
– Четвертый, на связь!
– В канале.
– По команде снимайте наблюдателя. Как понял?
– Понял.
– У них перекличка через четыре минуты. Сразу после нее даем отмашку – убираете всех, кто есть на крыше, и занимаете ее.
– Есть, занять крышу.
Ребята оживляются, слышу щелчки предохранителей.