Империя алмазов
Шрифт:
Уотс привязал к концу шланга лесу.
Ровно в семь Чессер и Марен вытянули шланг и спустили в коллектор провод. Уотс принял его, снял с концов изоляцию и присоединил на прежнее место. Использованную изоленту он скатал в тугой комочек, а леску смотал в клубок и засунул в карман брюк. Привернул корпус розетки и воткнул в нее штепсель осветителя. Потом надел пиджак и сел за свой рабочий стол.
А снаружи, за стенами Системы, буря внезапно стихла, точно испугалась солнца. Рассветало: восточный край неба окрасился алым.
Уивер вытянул шланг. Чессер и Марен установили
В каждом фургоне было по две тонны алмазов. Чессер и Марен сели в кабину передней машины, Уивер повел вторую. Они тронулись с места и скрылись за углом как раз вовремя: пятью секундами позже с другого конца переулка подъехал настоящий фургон «Марилебон» и остановился у дома номер тринадцать.
Марен указывала дорогу. По карте, которую заранее разметил Чессер. Они держались больших улиц, где грузовики не редкость даже в такую рань. Без четверти восемь они уже были на окраине Лондона. Выехав на шоссе А-2, они направились на юг со скоростью чуть ниже предельной. Покрыв шесть миль, свернули на дорогу поуже, потом на другую, которой никто не пользовался уже больше года.
Она вела прямиком к выбранному ими месту.
Где можно спрятать четыре тонны алмазов? Профессиональные воры, пожалуй, отыскали бы заброшенный склад где-нибудь подальше и стерегли бы добычу не смыкая глаз. Марен, Чессер и Уивер выбрали более оригинальное место. Ничуть не укромное, все видно как на ладони, так что едва ли кому придет в голову там искать.
Заброшенный гравийный карьер. Разработки в нем вели недолго, пока строилось шоссе М-3. Место было уединенное и труднодоступное. Единственная дорога, ведущая в карьер, так заросла, что стала почти не видна. Ее хорошо скрывали низко нависшие ветви деревьев и густой кустарник, а в колеях зеленела трава. Ближе к началу дорогу пересекал узкий, но глубокий овраг, из-за чего карьер оказывался еще менее доступным. Накануне Чессер с Уивером привезли сюда четырехдюймовые доски двенадцати футов длиной и сложили сносный мост.
С виду это был котлован как котлован. В пяти милях от него на северо-востоке лежал Хиндхед, а в двенадцати на западе – дом Мэсси.
На дне котлована осталось несколько куч разнообразного щебня. В том числе кварцевого, который был очень похож на необработанные алмазы, только гораздо крупнее и не такой прозрачный. Стоял там и железный вагончик-времянка, разоренный и проржавевший.
Марен вылезла из кабины и принялась руководить действиями Чессера и Уивера, пока машины не стали по одной прямой, кузов к кузову. Задние борта упали, гидравлические механизмы подняли кузова – и на землю потоком хлынули алмазы, рассыпаясь, перекатываясь, постукивая. Двадцать миллионов карат схлынули небольшой лавиной и замерли грудой бесполезных на вид камешков.
Грузовики разъехались в стороны и остановились. Чессер с Уивером спрыгнули на землю, торопясь посмотреть
В этот миг они могли бы сказать многое, но чувство, охватившее их, нельзя было выразить словами. Все трое стояли молча, потрясенные полным успехом своего предприятия. Они едва верили собственным глазам. Марен с самого начала говорила, что их затея войдет в историю преступлений как величайшее ограбление всех времен.
Как ни рада была Марен, ее не покидало легкое чувство разочарования. Миг возбуждения прошел, опасность была позади.
Уивер думал не об алмазах. Он видел тысячи черных рук, выкапывающих эти камни из своей собственной земли. Теперь он сумеет вернуть им долг.
Чессер убеждал себя, что не спит и не сошел с ума. Поглядите на это алмазное дерьмо. Да, вот именно. Поглядите на это алмазное дерьмо…
Он бросился к куче, забрался наверх и уселся на самой вершине. Чессер сидел на двенадцати миллиардах долларов – таким ему всегда рисовалось исключительное положение Мичема. Алмазы забились ему в туфли. Их ребристую твердость он ощущал ягодицами. У него кружилась голова.
Чессер частенько слышал поговорку, что социальный статус человека зависит от того, где он сидит. Чессер сидел на вершине.
Было девять часов утра. В подземном хранилище дома номер одиннадцать сработала электронная система. Охранная сигнализация отключилась, и дверь медленно откатилась в сторону.
По плану Уотс должен был как можно скорее выйти из хранилища, подняться на лифте на второй этаж, по лестнице спуститься в вестибюль и сесть там с газетой в руках – как будто только что пришел. По большей части он появлялся на работе немного раньше положенного и ждал, пока откроется хранилище. Так что его поведение не вызовет ни малейших подозрений. В случае чего ему надо было сослаться на спешащие часы – и заранее перевести стрелки на несколько минут вперед.
Поскольку Уотс обычно спускался в хранилище раньше других сотрудников, он и должен был обнаружить кражу. Его не станут подозревать. Система была уверена в его преданности, а мягкий характер ставил его, так сказать, ниже подозрений. Нет, Уотса подозревать не станут. Если о нем вообще вспомнят, то сочтут его неспособным на такой поступок.
Докладывая об ограблении, Уотсу не нужно было разыгрывать возбуждение или отчаяние. Напротив, он должен был оповестить Мичема в своей обычной, приниженно-вежливой манере. А некоторая нервозность пришлась бы только кстати.
Таков был план. Невыполнимый план.
Уотс с самого начала знал, что он невыполним. Когда бы Уотс ни появился на работе – рано или вовремя – его должны отметить в списке на входе. Обязательно. Служба Безопасности относилась к утренней проверке даже более добросовестно, чем к вечерней. Уотс решил не говорить об этом Чессеру и Марен. Он чувствовал, что вправе так поступить. Все равно ему скоро умирать. По сути, он почти ничем не жертвует. Когда на часах сравнялось восемь тридцать, он достал из внутреннего кармана голубую капсулу и положил ее в рот. Она никак не глоталась. Горло пересохло, а запить было нечем. Наконец он проглотил ее.